– Так что ж, одевайся, я ведь тебе не мешаю.
– Да видишь, Ора, мой корсет совсем развалился, я стала его надевать, да второпях и сломала обе планшетки. Дай мне, пожалуйста, надеть твой старый.
– Чтоб ты и мой сломала? Благодарю покорно.
– Ей-Богу не сломаю. Ну, Ора, пожалуйста, дай, прошу тебя.
– Не приставай, – мой корсет на тебя не влезет.
– Право, влезет, – он мне только в груди узок, а в талии даже широк.
– Что?! У тебя, может быть, тоньше моей талия! Скажите, вот новость! Ну, так при такой стройной фигуре можно обойтись и без корсета.
– Ора, дай.
– Отстань, Ольга, не дам.
– Не дашь?
– Не дам.
– Жадная, противная уродина, только и знает, что обжираться тянучками, читать всякие гадости, да делать глазки всем мужчинам.
– Вон, дрянь!
– Сама дрянь. – И сказавши эту последнюю любезность, храбрая Оленька пустилась бежать.
Несмотря на эту маленькую перебранку, обе барышни как ни в чем не бывало вошли в гостиную, в которой Серафима Алексеевна, сидя как на иголках, занимала гостя в ожидании дочерей. Увидав их, она с облегчением вздохнула.
– Полковник Раздеришин, дочери мои Ора и Ольга, – отрекомендовала она.
– Имел удовольствием быть сослуживцем и закадычным приятелем покойного вашего брата, – отрекомендовал себя полковник, звякнув шпорами.
Ора Николаевна грациозно склонила головку и пролепетала:
– Очень приятно.
– Очень приятно, – повторила за ней как эхо, Оленька.
– Вы уже давно в наших краях? – начала разговор Ора Николаевна, с какой-то особенной грацией опирая голову на изогнутую руку.
– Нет-с, недавно. Только вчера приехал. У меня тут недалеко именьице после жены осталось, так вот хочу его привести в порядок.
– Неужели вы намерены поселиться в деревне? – изумилась Ора Николаевна.
– Да, на одну зиму, для сына; он был у меня очень болен, и я хочу его выдержать годик в деревне.
– Но кто же его будет здесь учить?
– Я надеюсь сам с ним управиться. Он ведь у меня еще не очень ученая особа.
Серафима Алексеевна громко вздохнула.
– И я, – сказала она, – хотела бы в деревню перебраться…
– Что ж вы! – подхватил полковник, – и прекрасно, вместе поехали бы. Ведь ваши Дубки недалеко от моей Осиновки.
– Я-то бы душой рада отсюда, да вот Орочка не хочет. Орочка бросила на мать молниеносный взор, который, будь он одарен силой электричества, наверно бы уложил на месте старуху.
– Maman! Как вам, право, не совестно сочинять на меня, – воскликнула она тоненьким голоском, полного очаровательного негодования, – когда же я говорила, что не хочу? Я только сказала, что там трудно достать доктора, а вы так часто хвораете, да вот Ольге придется музыку запустить. А что до меня, вы знаете, что мне все равно, где ни жить. – добавила она несколько горьким