Предатель памяти. Элизабет Джордж

относительно свадьбы, согласившись на более современный вариант – брак после рождения ребенка, хотя предпочла бы иной порядок событий (помолвка, свадьба и только потом рождение ребенка), то она знала, что в конце концов возьмет в этом вопросе верх. Ведь это она рожает, а не он. И если она хотела, чтобы роды принимала ее мать – акушерка с тридцатилетним опытом работы, значит, так тому и быть. «Ты пока еще не мой муж, дорогой, – с любезной улыбкой напоминала она Ричарду каждый раз, когда он пытался изменить ее решение. – Пока что я еще не поклялась перед всеми любить, почитать и слушаться тебя».

      Это был сильный аргумент, и она знала это. Знал и Ричард. Вот почему роды пройдут в соответствии с ее желаниями.

      – Четыре… три… два… один… Все! – воскликнула Глэдис. – Отлично поработали. Продолжай в том же духе, и ребенок из тебя выскочит пробкой. Вот увидишь. – Она подала Джил полотенце и кивнула Ричарду, стоявшему в дверях с осунувшимся лицом. – Вы определились с именем?

      – Кэтрин Энн, – твердо сказала Джил в тот самый миг, когда Ричард не менее твердо произнес:

      – Кара Энн.

      Глэдис посмотрела на каждого из них по очереди и сказала:

      – Ага. Понятно. Джил, ты молодец. Увидимся послезавтра в это же время.

      Ричард пошел проводить Глэдис, а Джил осталась лежать на полу, приходя в себя. Так она и лежала, как кит, выброшенный на берег, когда Ричард вернулся в гостиную. Она сказала:

      – Дорогой, я никогда не соглашусь назвать дочь Карой. Да меня засмеют! Что это за Кара, в самом деле? Честное слово, Ричард. Она же ребенок, а не героиня романтической драмы.

      При обычных обстоятельствах он бы начал спорить. Он бы сказал: «Кэтрин – слишком скучное имя. Если ей не быть Карой, то не быть и Кэтрин, а нам придется пойти на компромисс и придумать что-то другое».

      Именно этим они и занимались с самого первого дня их знакомства, когда в студии Би-би-си Джил столкнулась с мужчиной не менее упрямым, чем она сама. Это был отец Гидеона Дэвиса, о котором она в то время снимала документальный фильм. «Вы можете расспрашивать Гидеона о его музыке, – проинформировал ее Ричард Дэвис во время переговоров по заключению контракта. – Вы можете говорить с ним о скрипке. Но мой сын не будет обсуждать со средствами массовой информации личную жизнь или свое прошлое, и я настаиваю на том, чтобы это правило жестко соблюдалось».

      Потому что у его гениального сына не было личной жизни, как узнала впоследствии Джил. А все его прошлое уместилось бы в двух слогах: скрипка. Гидеон – это музыка, а музыка – это Гидеон. Так это было и так будет всегда.

      Ричард же был само электричество. Ей нравилось состязаться с ним в остроте ума и силе характера. Она находила это привлекательным и сексуальным, несмотря на огромную разницу в возрасте. Спорить с мужчиной – это же такой мощный афродизиак. Как мало мужчин в жизни Джил были готовы к дискуссии! Особенно это отличало английских мужчин, которые при первом же признаке надвигающейся ссоры уходили в глухую пассивно-агрессивную