Отец показал мне спортзал на первом этаже общежития сельхозтехникума: купленный им в Москве борцовский ковёр, чёрные чучела, которые он зовёт «невестами», зал с полусамодельными, как всегда у него, тренажёрами. Потом повёл меня на Пьяну, захватив удочку – просто так, зная, что рыба не будет клевать: дул сильный северо-восточный ветер.
Эта река (говорили нам в школе) получила своё имя потому, что извилиста и что от истока недалеко до устья, хотя река довольно длинная, – она как будто возвращается к тому месту, откуда вытекла. Другие говорят, что назвали реку по Пьяному побоищу: незадолго до Куликовской битвы на её берегах хотели биться русские с татарами, но первые перед боем напились, а вторые их пьяных перерезали. Но известно, что река звалась Пьяной ещё до этого события.
Она оказалась полноводной и быстрой, гораздо шире и живее арзамасской Тёши. У самого посёлка сделали дамбу, так что образовалась большая заводь, а через новое русло перекинули длинный и узкий автомобильный мост, за которым бурлят пороги. Я спустился через траву к мысу, у которого Пьяна поворачивает от старого русла. Взлетали утки, в вётлах пели соловьи. Я смотрел на красивую воду, на возвышенности за ней, в полях, лесах и перелесках, и понимал, как осваивали эти места – как плыли по реке, ловили рыбу, делали стоянки, возвращались к хорошему месту, слышал приглушённые расстоянием и временем разговоры, ругань. «Там, – показал отец на даль за рекой, – Большие Бакалды. Там всё в вишне, и музей вишни есть. Ездил туда раз к одному мужику, спину поправлять. Ни хера он мне не помог».
Свежевыкрашенный по весне посёлок цвёл. В центре был сквер с новой детской площадкой. Напротив него центральную площадь украшало огромное тёмно-серое кафе с монументальными буквами «Светлые зори» на крыше. Оно включало в себя закусочную «Бест хаус» – так было выведено разноцветными буквами над одной из двух дверей. Чуть подальше стоял двухэтажный универмаг. В нём, просторном, чистом и безлюдном, с пышными тропическими растениями и большим аквариумом, был супермаркет, в котором стояли и аргентинские, и французские вина, и армянский коньяк двадцатипятилетней выдержки за четыре с половиной тысячи рублей. Рядом был районный центр занятости, а перед ним стенд, на котором висели газета «Бутурлинская жизнь» и два объявления о работе. Одно завлекало на отхожий строительный промысел в Москву и другие города России. Другое было распечатанным электронным письмом от руководителя некоего нижегородского цирка, которому срочно потребовались то ли акробаты, то ли рабочие для выездов за рубеж – с оплатой в евро за каждое выступление. Через дорогу была отремонтированная почта. Там на изобильных стеллажах рядом с полуторалитровыми бутылками пива, стиральными порошками и посудой стояли несколько книг Паоло Коэльо и Бориса Акунина, биография Алексия Второго, а также