Обычно это удавалось ему без труда (и нельзя сказать, что он не гордился этим) – обычно – кроме одного случая. Случая, который, как он ни старался, никак не удавалось забыть даже по прошествии стольких лет.
Он закрыл глаза и погрузился в болезненные, но опьяняющие воспоминания…
Глава 4. Гигаполис
Тогда все случилось внезапно, как будто налетел ураган и унес его уютный маленький домик, грубо вытряхнул его из пушистого облака эйфории (где он пребывал с того дня, когда она стала проводить все свободное время в его доме) и бросил на голый бетонный пол одиночества, тоски и отчаяния.
Обида захлестнула его и понесла, как откат от гигантской волны, стремительно и безвозвратно, он нырнул в эту воду с головой и поплыл – дальше и дальше, прочь от нее, пока они не отдалились друг от друга настолько, что пути назад, казалось, уже никогда не найти.
В который раз он тщетно призывал всю свою волю, чтобы не вспоминать последние часы, проведенные ими вместе, и тот темный вечер, когда она, с бледным лицом и дрожащими руками присела на край дивана, и, таким чужим, как будто охрипшим голосом сказала, что у нее есть новости, которые едва ли ему понравятся: ей предложили работу в Гигаполисе, и она уже приняла предложение…
Гигаполис. Технологическая и информационная конкуренция здесь больше напоминали собой холодную войну. Этот сверхгород представлялся ему огромным монстром, логовом гигантского голодного робота, стремящегося проглотить не жуя все живое, человеческое, прекрасное…
Сам он никогда не согласился бы променять свой уютный дом и размеренную жизнь на кубическую клетушку неонового небоскреба в океане безжалостного хаоса. Он никак не мог связать ее хрупкий образ с этим чудовищно-бесчувственным скопищем машин и ходячих программ. Конечно, она была умна и обаятельна, но ее просто невозможно было представить одинокой и независимой.
Он чувствовал, что она нуждается в нем: как молодая пшеница нуждается в деревьях, защищающих от опасных порывов ветра, как цветы, высаженные возле дороги нуждаются в зелёной изгороди, заслоняющей от грязи и отброшенных колесами камней.
И все же, он отпустил её.
Снова и снова он упрямо повторял себе, что бросила его ОНА, хотя он не давал ей для этого никакого повода. Но время от времени (и теперь все чаще) откуда-то вдруг появлялся предательский внутренний голос, цинично заявлявший, что он даже не попытался остановить её, и она уехала именно потому, что понимала, что он не станет её удерживать.
Все это время он держался как мог, старался жить нормальной жизнью, даже был женат. От брака остались дети, с которыми он теперь проводил каждые выходные, праздники и отпуск. Пожалуй, в этом он был отчасти счастлив по-настоящему