– До нее. Но о тех временах теперь никто правду не расскажет. Иван Михайлович их хвалит и так славно о том горит, точно книгу читаешь и сам туда хочешь. А ныне? Рабочие говорят обратное. Не все, но многие ругают то время, – бескомпромиссно отвечал ей муж, проводивший много времени в рабочих кругах, много слушая и общаясь среди таких людей.
– Жалко, мы не можем сравнить. Не знаем, что сейчас, а что прежде, – говорила жена и совсем не задумывалась, что и в своей родной губернии они могли видеть и «то» время, и даже ощущать отголоски столицы.
– Сейчас неладно все-таки. Ты вспомни, что год назад было-то у нас?
– Да все, как и сейчас.
– Э, нет, другое было. Зарплаты точно ниже, да купить на них получалось больше. А что теперь? По вечерам только говорим, что о еде. А мы одни, думаешь? Да все так говорят, – гневно говорил Федор, и метался по комнате.
– А раньше, думаешь, не говорили? – специально тише говорила Анастасия, чтобы убавить пыл мужа и заставить его снизить тон.
– В сытые годы вопрос еды не достоин обсуждения! Это извращение. Не говорили об этом больше, чем надо, – не унимался тот.
– Да… может, так оно и было, – еще тише раздалось в ответ. ъ
– Тяжелое нынче время. Я не представляю больше, как нам жить. Сколько планов, сколько мы хотели, а теперь? Война, революция, страсть! Чудо, что я не на фронте. Хотя… может, и то вернее оказалось, – сев на край кровати и обхватив голову, ровным голосом проговорил муж.
– Прекрати мне это повторять. Хочешь смерти? Иди! Кругом и без того ее хватает. Или не говори так больше, или иди на штыки, хватит! – взбунтовалась жена и сама теперь перешла почти на крик.
– Прости, Настя, прости. Это я от тревоги, от усталости, – взмолился муж, осторожно взяв ее ладони и поцеловав их.
– А я не устала? Зачем мы сюда приехали теперь?
– Так мы и не теперь приехали, а прежде, – сказал это Федор почти как оправдание.
– А теперь нам уехать надо. Алексея Сергеевича послушать. Немцы идут, они уже Ригу взяли, если не они, так здесь вымрем. От голода, мороза или пули, от собственного народа падем.
– Да куда ж нам спастись теперь? Во всей земле русской так, я уверен. Странно ограничивать страну одним лишь Петроградом. С тобой же это обсуждали и не раз.
– А что нам делать? Нет места здесь, сам видишь. Что ты можешь планировать, чего ждать? – постепенно срываясь, говорила Анастасия, и на глазах накатывали слезы.
– А я еще поддерживал эти идеалы, считал революцию благим делом… – демонстративно раскаянно для жены, говорил Федор.
– Я тебя не виню в этом. Так многие считали, многие этим жили, но так больше идти не может. Все мы устали, – отвечала Анастасия, считавшая, что в революции