Но ещё больше меня удивили сами его слова. Что значит, сделали его «пригодным»? Каким же он был до того, как попал в особняк?
– Ты имел проблемы с общением в детстве? – негромко спросила я, напряжённо глядя на него.
То, о чём мы сейчас говорили, касалось его прошлого – того самого прошлого, которым он так неохотно делился.
– Я имел проблемы с психикой, когда в восемь лет убил всех, кто жил в посёлке, где я рос, – сказал Кир, пристально глядя на меня.
– Ты… что? – выдавила я.
А затем замолчала, глядя на него широко раскрытыми глазами.
– Так что можешь оставить свои светлые мысли о том, что я когда-то недополучил тепла и ушёл в затяжную депрессию из-за проблем с родителями – в детстве я не знал слова «любовь», а в той семье, что взяла меня из детского приюта ради денег, меня избивали до полусмерти и относились, как к скоту.
Всё это было сказано так спокойно, что у меня мороз пошёл по коже. Его детство было не просто «плохим». Оно было…
– Бог мой, – невольно вырвалось из моего рта, но я быстро взяла себя в руки и опустила глаза, чтобы случайно не расклеиться, глядя на его невозмутимое лицо. – Ты убил их и из-за этого попал в поле зрения Организации? – глядя в тарелку и из-за всех сил сдерживая свои эмоции, спросила я.
Майя говорила мне об этом. Что Кир уже убивал. Я тогда ей не поверила.
Я не верила в его намерение убивать даже тогда, когда перед моими глазами мелькнули доказательства – воспоминания… Я знала, что он убил всех членов Организации, но я не верила, что он ХОТЕЛ это сделать.
Но сейчас, глядя на то, как спокойно он признаётся в том, что выкосил целый посёлок в восемь лет…
Постойте…
– Ты говоришь, что сделал это в восемь лет. Но в Организации ты с двенадцати, – я подняла на него глаза.
– Это в особняке я с двенадцати. А в Организации я с восьми лет, – сказал Кир.
– И где ты был четыре года? – медленно, словно боясь его ответа, спросила я.
– Там, где держат тех, кто особо опасен, – спокойно ответил Кир.
Я задержала дыхание. Так вот откуда он знает, для чего мы собраны в особняке – он говорил мне об этом в тот день, когда я увидела свой второй сон: мы нужны для того, чтобы отлавливать других уникумов – тех самых, что представляют собой угрозу для общества.
Он и был той самой угрозой!
Он не делал предположений о целях Организации; он знал об этом – изнутри…
Чёрт! В восемь лет оказаться в клетке… да ещё и прожить в ней целых четыре года…
Как он смог выбраться оттуда?.. Как смог доказать, что вменяем и способен приспосабливаться? Как смог вернуть себе здравый рассудок и при этом не раскрыть своего секрета?!
Он говорил, что не в силах был что-либо исправить, когда я спрашивала его об убийствах. Значит, эти убийства были совершены