В 1914 году вместе с семьей отец Василий переехал в Одессу. Как истинный патриот просился на фронт. В 1917-м был направлен в действующую армию полковым священником 245-го Бердянского полка и за проявленную храбрость получил Георгиевский солдатский крест.
Отец Василий пользовался любовью солдат, его избрали в полковой комитет. После революции он стал ездить по городам и весям, особенно в сельскую местность. Выступал на митингах, организовал народный театр. Произнеся проповедь, к удовольствию собравшихся, исполнял песни.
В апреле 1921 года, прибыв в Балту, он выступал в населенных пунктах уезда. На его проповедь в селе Обжила (у Катаева – Ожила) собрались жители двух крупных сел – свыше трех тысяч человек. В ночь после проповеди с 4 на 5 апреля отца Василия убили при налете отряда атамана Заболотного.
(В отряд Заболотного, уроженца того самого села, входило от четырехсот до тысячи человек. Они возвращали крестьянам хлеб, отнятый при продразверстке.)
Хоронили иерея в Балте при большом стечении народа, и тогда-то Катаев «увидел глазетовые хоругви странной церковной процессии, в которой участвовали красные знамена уездных учреждений, услышал церковное пенье, непонятным образом смешанное со звуками духового оркестра».
24 июля 1921 года харьковская газета «Коммунист», еженедельно публиковавшая некрологи коммунистам, убитым в деревне, дала статью о священнике Островидове, который ездил по селам в качестве уполномоченного гублескома и чьи похороны стали «грандиозной манифестацией крестьян против убийц-бандитов и духовных подстрекателей».
Катаев писал об отце Василии с откровенной неприязнью, толкуя пророческую страстность как продолжение уязвленного самолюбия. «Красный поп» был из «белого духовенства», человеком семейным, то есть его архиерейские амбиции, обнаруженные в дороге, весьма сомнительны. Возможно, Катаев попросту посчитал отца Василия предателем былой России и православной церкви и увидел в его гибели кару за служение богоборцам. Накануне роковой проповеди священник якобы читал журнал «Безбожник», на самом деле появившийся под редакторством одессита Емельяна Ярославского только в 1922 году (так по телевизору показывают труп ваххабита рядом с бутылкой водки): лицо с узкой бородкой скрылось за развернутыми страницами – он увлеченно уткнулся в «кощунство, к которому тогда еще не все привыкли, казавшееся настолько чудовищным, что не было бы ничего удивительного, если бы вдруг разверзлись небеса и оттуда из черной тучи упала зигзагообразная, ослепительно-белая молния».
Здесь возникала еще одна кинематографичная рифма: гибель «красного попа», обласканного большевиками, была близка по времени к смерти катаевского отца Петра Васильевича, как мы помним, истово набожного, из духовного сословия.
Отец Катаева умер в Одессе в отсутствие сына. Поездки селькора случались часто и могли быть