Но какая чушь; если бы, скажем, папа восстал из гроба и услыхал чтение этого иска, наши доказательства, отстаивание своего угла, трех небольших комнат, он бы ничего не понял.
Когда судьиха сказала: «В иске отказать», я даже своим ушам не поверила. Выходя из суда, мы все были пунцовые, как из бани.
После долгих лет я провела свои именины со всей своей семьей. Вася был весел, остроумен, и после счастливого исхода настроение было праздничное.
Наташа в этот приезд была мягче и с детьми ровнее. Но какое легкомыслие! Они оба приехали без пальто, а Наташа уже около года живет без паспорта. Это в СССР-то! Паспорт она потеряла, милиция ей приготовила новый, за который надо было заплатить 100 рублей. За лето Юрий дал им 4000, а 100 рублей так и не удосужилась внести. Хотят менять комнату на комнату в Москве, пришлось теперь ехать туда, получать паспорт, прописываться, выписываться и т. д. Такое же легкомыслие и по отношению к детям и их здоровью.
Вчера в «Правде» призыв к старым морякам, ко всем, переживавшим первые дни революции, присылать материалы и воспоминания о роли моряков[168]. И я вспомнила: мы жили на Канонерской, в двух шагах от гвардейского экипажа. Матросы чувствовали себя венцом человечества, героями дня. Весна, лужи. Высокий матрос с бескозыркой на ухе, пушистым мелко завитым коком, шагает через лужи, придерживая чисто дамским жестом свои брюки. А брюки широчайшие клёши, оторочены снизу бархатной полосой вершка в полтора шириной.
Другой: грудь открыта чуть что не до пояса, на ней татуировка, летящий ангел с женской фигурой, и на золотой цепочке бриллиантовый кулон.
В нашей квартире на Канонерской, 5, в доме Фонтона, кухня была выше этажом, к ней вела лестница из передней. Там же помещалась комната для прислуги. У нас их было две: bonne à tout faire[169] – Марианна и Лиза – Васина няня. Обе литвинки. Вскоре после революции по вечерам грохот стоял наверху. Сколько туда приходило матросов, уж не знаю, но шум поднимали ужасный, потолок ходуном ходил от пляса.
3 ноября. Когда дети ложатся спать, я падаю на кровать в каком-то полуобморочном состоянии. Устаю, ах, как устаю. Целый день топчусь, первый завтрак, второй завтрак, обед и ужин. Готовлю, готовлю, чищу овощи, руки стали черные, в голове пусто.
А мой сон с яблоками сбылся. У меня был грипп, но легкий, заболела Соня; она пошла в школу 14 октября, слег Петя, проболел две недели ангиной; а с 28 октября опять больна Соня, ангина, t° доходила до 38,3, что я пережила в тот день – не передать. При ее пороке сердца всякая ангина невероятно опасна. Она лежит уже неделю. До чего я за нее беспокоюсь. Я послала письмо Васе с Дмитриевым, написала о ее болезни. Они даже не позвонили.
Настроение у обывателей подавленное. Все боятся войны, этот страх внушается газетами. Из речи Вышинского мы узнали, что в лагерях и тюрьмах находится