Сигурд обрадовался, заметив Рагнхильду, которая перебиралась через камни, направляясь в деревню. Ее распущенные волосы полоскал ветер, и она держала на руках своего светловолосого малыша. Женщина улыбнулась Сигурду сквозь слезы, но, прежде чем он сумел отыскать подходящие слова, сама поняла, что ярл Харальд и Сорли, и все остальные мертвы. Ее охватил ужас, и она прижала маленького Эрика к груди так сильно, что чудом его не задушила.
– Мой Улаф знает, что делать, – сказала она с неколебимой уверенностью, что ее муж обязательно вернется, и Сигурд прикоснулся к резной фигурке одноглазого Одина, висевшей у него на груди, надеясь, что Улафу и его отряду повезет.
Уже совсем стемнело, когда в деревню вернулись последние жители, сжимавшие в руках инструменты, украшения, плащи или лучшие меха; все, что им удалось прихватить перед тем, как они бежали от людей Рандвера. Сигурд насчитал тридцать шесть человек, из них всего восемь мужчин, причем трое были стариками, которые не смотрели Сигурду в глаза, стыдясь того, что они еще дышат, когда столько народа погибло.
Собравшись в круг, прикрывая руками рты или смаргивая слезы, теребя в руках оружие, все слушали Сигурда и Солмунда, которые рассказывали им жуткую историю того, что произошло. Выяснилось, что пятерых девушек и шестерых юношей налетчики увели с собой. Их отправят на невольничьи рынки, если потребуется, под угрозой скрамасаксов.
– Они придут, чтобы убить нас, – сказала женщина, когда Сигурд и Солмунд закончили говорить, и все одновременно посмотрели на юг, в сторону залива и моря с пенными шапками, которые нагнал ветер.
Сигурд покачал головой.
– Они хотят получить эту землю, и они унесли все, что смогли. Но когда Рандвер придет снова, он объявит себя вашим ярлом. Он захочет, чтобы вы ловили рыбу, собирали урожай и разводили свиней.
В этот момент перед его мысленным взором появилась детская колыбель, и он порадовался, что бросил ее в горящий дом Асгота до того, как беженцы вернулись. Может быть, даже к лучшему, что Унна, мать ребенка, тоже была мертва.
– Я видел краем глаза, как Рандвер и его ублюдки пытались поджечь дом твоего отца, – сказал Солмунд, лицо которого было бледным, как седые волосы, кивком показав на дом; огонь в западном крыле не разгорелся, хотя соломенная крыша продолжала тлеть, окрашивая сумерки желтым дымом. – Он хотел заполучить его себе, почему бы и нет… – Солмунд оглядел испуганные лица людей, окружавших его, и покачал головой. – Его люди напились почти до потери сознания, они не должны были убивать столько народа, и Рандверу совсем не понравилось то, что они сотворили.
Слабое утешение для тех, кто остался в живых, но, скорее всего, это было правдой. Вместе с рабами, богатой добычей и тремя кораблями Рандвер получил бы Скуденесхавн, смотрящий на юг через Бокнафьорден. Что же до конунга Горма, он обрел в лице Рандвера сильного союзника