– Проверяете, не включен ли у меня диктофон? – усмехнулась я. – Смотрите.
Я демонстративно открыла ее и сунула диктофон в руку следователю. Он повертел его и вернул мне. По-моему, ему хотелось на него дунуть. Меня обыскивать не стал (хотя кто бы ему позволил, даже если бы и высказал такое желание), а поэтому не знал, что в сумке находился не единственный мой диктофончик и тот, что на мне, был включен… На всякий случай. А вообще в наше время, имея в своем распоряжении профессиональную аппаратуру и профессионалов, можно снять и записать все, что угодно и где угодно…
– Сколько будет стоить оправдательный приговор? – я снова взялась за дело.
Сан Саныч дернулся, потом промычал:
– Что же вы сразу в лоб?..
– А как вы хотите? – не упускала инициативу. – Я должна ходить вокруг да около? Мы с вами – взрослые люди, и вы прекрасно знаете, кто я. И я кое-что знаю, – многозначительно посмотрела на помятого мужика. – Могу поклясться, что вас никому не сдам, на Библии или Уголовном кодексе. А закон, как говорится, – это дышло, куда повернешь, туда и вышло. Почему вы отказались от двадцати тысяч баксов? Вам дали больше за то, чтобы Серега остался в тюрьме?
– Нет, мне ничего не дали, – вздохнул Сан Саныч.
– Даже по морде?
– Зачем давать по морде, когда у меня три дочери? – Мужчина сделал пару глотков пива, хотя ему в этот момент, пожалуй, больше хотелось водки.
– Понятно… – произнесла я в задумчивости.
Мы помолчали.
– Освободить Серегу можно? – наконец спросила я.
– Не знаю, – Сан Саныч опять отхлебнул пива и положил в рот кусочек кальмара. – Хотите?
– Нет, спасибо. В каком состоянии сейчас Серегино дело?
Сан Саныч пожал плечами.
– Но ведь оно же у вас в производстве!
Мужчина скорчил какую-то непонятную гримасу и как-то неопределенно передернул плечами.
– Автослесаря, который признался, что поработал с машиной, нашли, так? – не отставала я. Официальное обвинение, которое предъявили Сереге, отличалось от того, в чем его обвинял Иван Захарович. Серега был виновен в аварии, в результате которой один человек погиб на месте, а другой в тяжелом состоянии был доставлен в больницу. Сам он отделался царапинами. После этой странной аварии он и оказался в «Крестах».
Все было не так просто, как казалось на первый взгляд…
– Дело по-разному можно повернуть, – неопределенно сказал Сан Саныч.
– А освободить можно? Какую-нибудь статейку навесить на тот срок, который он уже в «Крестах» парится, и выпустить в зале суда?
– В принципе все можно.
– Что я для этого должна сделать?
Сан Саныч повернулся и посмотрел на меня, как на зубную боль.
– Юлия Владиславовна, вы должны это и без меня знать.
– Если бы знала – не спрашивала бы.
Сан Саныч долго молчал, потом тихо произнес:
– Татаринов будет сидеть столько, сколько хочет Сухоруков.