– Я нашел шляпку, – вымолвил Оук.
– Это моя, – сказала она и, стараясь держать себя как подобает, подавила желание расхохотаться и только улыбнулась. – Она нынче ночью у меня улетела.
– В час ночи?
– Да, верно, – она явно удивилась. – А вы откуда знаете?
– Я был тут.
– Вы фермер Оук? Не правда ли?
– Да, похоже, что так. Я здесь совсем недавно.
– И большая у вас ферма? – поинтересовалась она, обводя взглядом склон холма и откидывая со лба волосы. Они были черные, густые, но сейчас солнце, которое взошло всего час тому назад, брызнуло на них своими лучами и позолотило волнистые прядки.
– Да нет, небольшая. Так около сотни будет (местные жители, говоря о ферме, опускают по старинке слово акр).
– Нынче утром мне так нужна была моя шляпка, – продолжала она. – Я ездила на мельницу.
– Да, я знаю.
– Откуда вы знаете?
– Я вас видел.
– Где? – спросила она, застыв на месте и уже предчувствуя ответ.
– Да вот здесь, когда вы ехали через рощу и потом спускались с холма, – отвечал фермер Оук весьма многозначительным тоном, относящимся к тому, что само собой невольно возникло перед его взглядом, устремленным на терявшуюся вдали тропинку, и тут он перевел глаза на свою собеседницу.
Но едва только он взглянул на нее, как сразу отвел взгляд, и с такой поспешностью, как если бы его уличили в воровстве. Когда девушка вспомнила свои акробатические номера во время езды через рощу, ее сначала кинуло в дрожь, а потом всю с ног до головы обдало жаром. Вот когда можно было увидеть, как способна покраснеть женщина, которой отнюдь не свойственно краснеть. На лице ее не осталось ни следа белизны. Она вся покрылась краской до корней волос, и краска эта все густела, постепенно переходя от девичьего румянца через все оттенки Розы Прованса до Алой Тосканы, пока не стала совсем густо-пунцовой. Оук из деликатности отвернулся.
Человек великодушный, он заставлял себя смотреть в сторону, думая, скоро ли она овладеет