Мужчина молча двинулся к очагу. Мягкая ладонь Сильвии осталась висеть в воздухе, девушка болезненно поморщилась, но, взглянув на Юли, улыбнулась:
– Не бойся его, ты под защитой Алисы, а значит, никто тебя не обидит. Сейчас приготовим похлебку, поешь и ложись спать. Завтра предстоит долгий путь.
Юли благодарно выдохнула, неожиданное тепло в голосе девушки растопило лед, сковавший все ее естество. Она откинулась на стену, почувствовав спиной какую-то неровность на кладке. Девочка повернулась. В мягком свете очага старые камни загадочно мерцали, будто само время, живущее в них, испускало слабое сияние.
Юли провела кончиком пальца по символу. Кто-то очень давно выцарапал его в камне, наверное, коротая так одинокие вечера, свободные от дозорной службы. Тонкая, неровная бороздка под наклоном встречалась одним концом с другой точно такой же. Похожие на наконечник стрелы, обе они соединялись посередине, как перекладиной, еще одной бороздкой.
Девушка гладила ладонью теплый камень, чувствуя, как отпечатывается на коже чье-то далекое послание. Сухой голос Освальда еще звучал в ушах, перекрывая собой шум боли, что прибоем билась в сердце. Гнусный предатель, ставший Вожаком. Лучшая женщина, выбравшая его из многих, чтобы умереть в одиночестве, пытаясь родить дитя. Не кривил ли душой Освальд? Не чувство ли отвергнутости диктовало ему эти страшные, тяжелые слова? И как поступит он теперь, раскрыв тайну дочери предателя? Юли не находила ответа. А у бабушки, которая всегда готова была поделиться мудростью, его теперь не спросить.
Но даже слова, полные злобы и презрения, приближали Юли к родителям, делая их живыми и настоящими. И пусть в памяти Освальда отец ее оставался виновным в страшных грехах. Пусть мама была для него женщиной, сделавшей неверный выбор. Но они существовали на самом деле, Освальд их помнил, говорил о них, злился, как могут злиться лишь на тех, кто когда-то жил на этой земле.
– Томас, – прошептала Юли, покрываясь мурашками, – Анабель.
Когда имя матери сорвалось с ее языка, она вдруг поняла, по какому символу скользят ее пальцы. Выскобленная тупым ножом, неровная буква «А» выделялась на старом камне.
Всхлипнув, Юли прижалась к нему щекой. На один бесконечно долгий миг ей показалось, будто камень стал мягкой женской ладонью. Материнской ладонью, дарующей такое тепло и нежность, что боль наконец отступила, и Юли ощутила желанный покой.
– Эй, – голос Лина прогнал морок, и камень вновь оказался камнем. – Пойдем, тебе надо поесть.
Он с силой потянул ее за руку, и все, что оставалось Юли, это подчиниться его воле.
Алиса шагала вдоль кромки гряды, скидывая мелкие камешки вниз. Проводив взглядом Вестников, которые, понурив головы, гуськом заходили в дом, она не сумела заставить себя последовать за ними. Поймав удивленный взгляд Лина, девушка лишь кивнула ему в ответ.
Спор с Освальдом был слишком коротким, это мучило Алису недобрым предчувствием. Вместо того чтобы допытываться