Владелица капризного голоска, румяных щечек, голубых глазок и обиженно надутых губок ворвалась в дверь, подобно маленькому урагану. И если бы не круглый животик, опередивший кукольное личико, ее вполне можно было принять за Мальвину.
Маруся уставилась на этот животик, позабыв о вежливости, а скомпрометированный хозяин пошел крупными пятнами, как медведь во время линьки, и только что не зарычал.
– Сколько раз я… – Он осекся под вопросительным Марусиным взглядом. – Она гримерша, приведет тебя в порядок!
– Я в порядке, а ей надо дома яблоки кушать, – заметила Маруся, рассматривая обоих в большом зеркале. – Надо же, в одном ресторане сразу две беременные!
– Ты петь пришла, вот и пой! – побагровел Дмитрий Алексеевич, едва ни начавший оправдываться, и спрятал в карманы сжавшиеся кулаки. – Причеши ее, Белякова, а то она на утопленницу похожа. И рот держи на замке, пока работаешь!
Беременная Мальвина кивнула, прикусив язык, и поспешно взялась за расческу.
Бывшее здание театра, перестроенное под ресторан, вмещало множество столиков и оканчивалось сценой, на которой стоял белый рояль. Маруся из-за занавеса наблюдала за перемещениями в зале и взволнованно перебирала ледяные пальцы. Иллюстратор наигрывал замысловатые джазовые композиции, официантки сновали по рядам, гости заполняли свободные места. Для умирающего медвежьего угла этим вечером на ужин сошлось подозрительно много гостей. Дамы в густо залитых лаком прическах кутались в меховые накидки, мужчины щеголяли в узких галстуках и отражающих люстры туфлях. Почему здесь задержалась мода почти столетней давности, Маруся представить себе не могла. Зато отлично поняла значение, которое Дмитрий Алексеевич придавал ее платью и аксессуарам. Заезжая московская дива должна была соответствовать обстановке и эпохе. Она вздохнула в последний раз и вышла на сцену, едва администратор выкрикнул ее имя. И тут же с галерки раздался хамоватый выкрик:
– Давай, Маруся Климова, сбацай «Мурку».
Мария Николаевна прищурилась в зал и наткнулась на ледяной взгляд хозяина за столом слева от сцены. Он едва заметно пожал плечами: «Я тебя предупреждал!», и с самодовольным видом откинулся на спинку стула.
– Я спою вам романс! – заявила решительная Маруся, проигнорировав выкрик, и обернулась к иллюстратору.
– К чертям собачьим романс! «Лесоповал» давай!
«Это беспредел! – всем своим видом показала певица, обратив возмущенный взгляд к Дмитрию Алексеевичу. – Призовите их к порядку! Мы ведь не на Диком Западе!»
– И все же романс!
– Да она петь не умеет! Давай хоть анекдот расскажи!
– Вызвалась петь, пусть поет!
– «Сиреневый туман» все знают!
Голоса давно перестали интересоваться молчащей певицей, дискутируя о музыкальных достоинствах шансона,