Взять и в самом деле не поехать его провожать, сбить с него это самодовольство.
Ну вот, теперь загрустил. Швырнул полотенце на кровать и загрустил. Дошло наконец, что радоваться сейчас неприлично.
– Я бы не поехал, Анют, но нельзя.
– Да я все понимаю.
– Честное слово, нельзя. Я и сам не хочу ехать.
Ага! По тебе и видно. Так не хочешь, так не хочешь, что уже и дождаться не можешь, когда наконец… конец. Скоро, скоро, не беспокойся. Осталось совсем ничего.
Ничего не осталось.
– Пошли лучше завтракать.
Они выпили кофе – Кирилл грустно радуясь, Аня сдержанно умирая. Вот теперь уже точно ничего не осталось: проверить билеты, посидеть «на дорожку», вызвать такси – и все. Нет, еще аэропорт: «я позвоню тебе, как только приземлимся» – и начало отсчета конца.
– Может, еще по чашечке? – Кирилл посмотрел на часы. – Успеем.
Аня кивнула и разлила кофе по чашкам, не сполоснув их от старой гущи. Кирилл сморщился, но ничего не сказал. Положил сигареты на стол, закурил, прихлебывая кофе с двойной гущей.
Из форточки сильно подуло, салфетки в стакане взлохматились, пепел закрутился в пепельнице, как мусор в луже. Может, все же пойдет дождь?
– Погода портится. – Кирилл с тревогой посмотрел в окно. – Ну надо же, только дождя не хватало.
Аня тоже посмотрела, даже занавески нижние раздернула.
– Ничего и не портится, просто ветер. – Господи, как же он беспокоится, что отлет его может задержаться, три недели Америки сократятся на два-три часа, агония прощания растянется на два-три дождливых часа.
– Нет, ты посмотри, какая туча.
– Никакая не туча, сейчас все рассеется, – рассердилась Аня. – Прекрасная погода.
– Слушай, Анют, может, тебе действительно дома остаться? Зачем тебе куда-то ехать, только расстраиваться? Я и сам спокойно…
– Такое ощущение, будто ты боишься, что я в аэропорту нос к носу столкнусь с твоей любовницей, которая пойдет тебя провожать или которую ты решил взять с собой в Америку.
– Ну что ты говоришь! – Кирилл рассмеялся. Натянуто, неестественно, фальшиво рассмеялся. – Какая любовница?
– Не знаю какая. Тебе видней.
– Анютка, глупенькая моя, не станешь же ты меня еще и ревновать на дорожку?
– Тогда не приставай. Решили, что я еду провожать, значит, еду.
Неестественно он отговорился, совсем неестественно, наверняка его кто-то еще будет провожать. Любовница – не любовница, а Раиса Михайловна вполне может. Боится их сталкивать в такой момент – это ясно.
Наверное, действительно лучше не ехать, остаться дома.
– Ладно, пора одеваться. Я сейчас вызову такси.
Такси. Вот уже и такси – и утро подходит к концу.
– Да я готова. Ты одевайся. Только свитер, куртку не надо, сегодня, кажется, тепло. И зонт на всякий случай.
Зонт. В руке у черного гостя оказался