– Тогда что стоишь? – Маршал, несмотря на запрет Маруцзяна, все больше свирепел. – Иди и налаживай связь! Даю полчаса на исправление – и ни минутой больше.
Морохов исчез. Гамов продолжал прерванную речь:
– Вы требуете обоснованных обвинений? Обвинения будут убедительные. Изменник и предатель Мордасов…
На этот раз не выдержал сам Маруцзян:
– Полковник, выбирайте выражения! Вы не сплетничаете о знакомых в домашнем кругу, а докладываете правительству. Мы еще расследуем ваше обращение с нашим посланцем. За многие поспешные и преступные действия придется нести суровую ответственность.
Гамовым овладел так хорошо мне знакомый приступ бешенства. Я встревожился, не сорвется ли он раньше времени. Но он сдержался – только глаза его зловеще засверкали и в голосе зазвенело железо.
– Вы совершенно правы, уважаемый председатель Совета Министров, за преступные действия надо нести суровую ответственность. И я уверен, что все виновные ее не избегут. Я долго подбирал слова, которые точнее всего характеризуют Мордасова. И остановился на самых объективных: предатель и изменник! – Гамов резко повысил голос, перекрывая поднявшийся в зале гул. – Да, предатель и изменник! Но не он один, а все те, кто его выдвигал и поддерживал. Это доказывает документ, очутившийся в наших руках. – Он поднял вынутую из кармана бумагу. Все в зале, кроме нас пятерых, сидевших отдельно, – мы знали, о чем он будет говорить, – уставились на нее как завороженные. – Сейчас я оглашу его, но предупреждаю: моему чтению попытаются помешать скрытые предатели, также находящиеся в этом зале. Любую такую попытку со стороны любого человека буду расценивать как самообвинение, как признание в соучастии в измене и предательстве.
Он обводил присутствующих злыми глазами. В зале каменело глухое молчание. Даже маршал не осмелился ничего сказать.
– Продолжаю. Мордасов прилетел в расположение корпуса, чтобы отобрать у солдат тысячекратно заслуженные ими крохотные денежные награды. Для чего? Чтобы деньги усилили оборону родины, так он сказал. Ради усиления обороны родины он примирялся с тем, что перед решающими схватками боевой дух солдат сильно упадет. Он готов был пожертвовать нашим корпусом ради более высоких целей. Каковы же эти высокие цели? Вот они, в этой бумаге! Отобранные им деньги предназначались для раздачи высшим сановникам государства. Маршалу Комлину выделялось два миллиона калонов, главе правительства…
Маршал вскочил и заорал:
– Стража! Стража!
В зал проскользнул Морохов, ожидавший за дверью.
– Полицию безопасности! – ревел маршал, грозно топорща седые усы и бешено вращая глазами. – В тюрьму молодчиков, всех в тюрьму!
– С полицией безопасности нет связи, – ответил Морохов. – Связь наладить не удалось.
– Как не удалось наладить? Я же дал указание, чтоб наладили! Как же не удалось, если я дал