Доктор Жизнь. Психологические эссе о жизни. Анна Валентиновна Кирьянова

ваше отсутствие заметит хотя бы один человек. Или даже кот, или собака. Одиночество – это когда никто не заметит, что вас давно не видно. И страница в соцсети закрыта или ничего на ней не появляется давно. Все остальное – это не одиночество, а временные проблемы с общением. Нельзя считать себя бедным, если есть деньги на еду и жильё. Даже если занимать приходится – но ведь есть где занять! Это не бедность, а временные материальные затруднения, которые пройдут, конечно. И называть себя больным не стоит – больным был Чехов в последний месяц жизни. И то, поехал в Италию отдыхать. Не хотел считать себя больным. Больной – это, так сказать, постоянное состояние. И в советские годы велено было в санатории и больнице называть всех: «выздоравливающие». Товарищи выздоравливающие, пора на прогулку! Или на процедуры. И говорить: «меня никто не любит!», – не надо. Ведь это не так! Скорее всего, не любит какой-то конкретный человек, а остальные очень даже любят! Нет причин для отчаяния, пока нас хоть кто-то любит и скучает по нам. И бежит навстречу, улыбаясь. Или виляет хвостом. Или трется об ноги и мурлычет… И есть, чем пообедать вместе; а все остальное потихоньку наладится. Временные затруднения пройдут – на то они и временные…

      Рахат-лукум

      лежал в красивой коробочке с розами. И сами кусочки розовые, и пахнут розами – упоительно пахнут! Только в детстве так чувствуешь запахи. И каждый кусочек лежит в гофрированной бумажке, сверху присыпан белоснежной сахарной пудрой – невиданные красота и изящество! Папа привёз мне из Болгарии, с научной конференции. Я на даче была, в деревне глухой. И было мне года четыре. Я пошла гулять – взяла прелестную коробочку с собой. И методично обошла местных жителей: слепого дяденьку в кепке, он курил на лавочке у ворот; старушку Анну Ивановну, бывшую учительницу, старика Абрамыча с орденскими колодками – он плёл корзины и лапти во дворе, пекаря Терентия, продавщицу тётю Паню, ведьму Притчину – её так и звали в глаза «ведьма Притчина», она собирала травы и лечила заговорами. И всем дала по кусочку рахат-лукума. Не пальчиками, а коробочку подавала – меня мама учила манерам. И говорила: «пожалуйста, угощайтесь лакат-лукумом!». Я ещё плохо «р» выговаривала. Добрые люди не хотели брать у ребёнка лакомство, отказывались. Но потом уступали и брали кусочек. И съедали, показывая, как это божественно вкусно: причмокивали и расплывались в сладкой улыбке: спасибо, Анечка! Какой вкусный лакат-лукум! Я всех обошла, и осталась пустая коробочка с розовым ароматом и сахарной пудрой. А я радовалась, что всех угостила! Я маленькая, я вырасту и на научной конференции сколько угодно куплю рахат-лукума. А они – старенькие, они не поедут в Болгарию, и папы у них нет. Зато они попробовали этот восхитительный и, наверное, очень вкусный продукт! Так я думала и улыбалась от удовольствия. И всю жизнь мне дарили рахат-лукум, совершенно иногда незнакомые люди или друзья, которые