Это был необитаемый, как и все остальное в этой деревушке мини магазин с заколоченными окнами. В надежде отыскать какие-нибудь консервные банки, он выломал деревяшку и протиснулся через щель. Темнота внутри залила каждую щелочку возможного проявления божьего дня.
Вытянутой вперед рукой Блейк нащупывал проход, пока не наткнулся на объект, по форме, напоминавшей шкаф. Блейк открыл дверцы и ощупал содержимое. Внутри висела одежда. В кармане одной из курток он нашарил фонарик. Воспользовавшись им, Блейк удивился, что батарейки оказались в рабочем состоянии. Посветив на одежду, он улыбнулся. Это была униформа грузчика, сохранившаяся в очень неплохом состоянии. Блейк сразу же примерил костюмчик, сменив свои рваные клочья одежды. Обувь тоже ему пришлась впору, разве что на размер ботинки оказались больше. Засунув в них свои окровавленные подошвы ног, он поморщился от боли. Рядом на стене Блейк заметил электрический выключатель.
– Ого! – сорвалось с его губ от удивления, когда в магазине появилось тусклое, освещение. —Цивилизация еще не погибла в этом захолустье!
Блейк прихрамывая, потащился вдоль витрин и пустых стеллажей. Белые полки вызвали в его памяти ассоциации со стеллажами в лаборатории подземной базы, в которой он провел очень много лет своей жизни. Картины злосчастной лаборатории со множеством колбочек и сосудов с забальзамированными странными организмами, синтезированных генетиками, предстали перед Блейком очень ярко. Мысль о том, что эти мумии в жидкости были всего лишь цветочками, переключила его на более тяжелые воспоминания.
Стены лаборатории были настолько толстые, что не пропускали ни единого крика. Но маленький Блейк знал, что там кричали и плакали маленькие дети. Он испытывал глубокую жалость к другим детям, которые попадали сюда. Мальчик много раз со страхом пытался представить, что с ними творят доктора за закрытыми металлическими дверями, пока не стал следующим в этой чудовищной научной затее. Но он стоически для детского организма выносил адские боли проводимых манипуляций врачами. И лишь, когда оставался один на один в своей камере, потирая опухшие детские ручки от болезненных уколов, он давал волю своим эмоциям. Блейк представлял маму. Он никогда ее не видел, но ему думалось, что у нее непременно голубые глаза и светлые пушистые волосы. Она звала его к себе в мир, где нет боли, зла и равнодушия. Где он был нужен и любим.
– Мама забери меня, – детским голосом говорил мальчик, откровенно веря, что его она услышит и случится чудо. Ведь мамы слышат своих детей и всегда бегут на помощь. Он часто видел ее образ во снах. И он торопился с протянутыми ручками за удаляющейся призрачной