Семираг помедлила, присматриваясь к этому человеку. Было в его облике что-то... Напряженный рот и такие глаза, словно он уже боролся с болью. Ну конечно, осенило Семираг. Так оно и было. Сработала эта странная связь между Айз Седай и Стражем. Как все-таки странно, что эти невежественные самоучки сумели создать нечто до сих пор не понятое никем из Избранных. Из того немногого, что Семираг знала об этой связи, следовало, что Страж, по всей видимости, испытывал те же ощущения, что и ее первая пациентка. Или приблизительно те же. В другое время это открывало бы интересные возможности для исследований, сейчас же означало лишь одно: он уже знал, с чем ему предстоит столкнуться.
– Твоя хозяйка не слишком хорошо о тебе заботилась, – промолвила Семираг. – Не будь она всего-навсего дикаркой, тебе не было бы нужды ходить со всеми этими шрамами.
Выражение его лица едва уловимо изменилось, словно он презрительно бросил: «Ну-ну».
На сей раз она сплела сеть вокруг центров удовольствия и начала воздействовать на них, мало-помалу наращивая интенсивность. Мужчина был умен. Он нахмурился, покачал головой и вперил в нее взгляд темных, холодных как лед глаз. Он понимал, что не должен испытывать все возрастающее наслаждение, и, хотя не видел свитую Семираг сеть, сообразил: все, что он чувствует, ее рук дело. А сообразив, решил бороться. Семираг едва сдержала улыбку. Несомненно, этот человек думал, будто противостоять удовольствию легче, чем боли. Между тем ей случалось ломать людей, возбуждая только центры удовольствия, хотя сама она от этого радости получала мало. Да и результат оказывался плачевным: как правило, пациенты готовы были на все, лишь бы вновь испытать ни с чем не сравнимое наслаждение, но ни о чем другом не могли и думать, и разум их распадался буквально на глазах. Отчасти именно по этой причине Семираг не испробовала этот метод на первой пациентке: от той требовались связные, вразумительные ответы. Ну а это малый скоро усвоит разницу.
Разница. Семираг задумалась и поднесла палец к губам. Хотелось бы знать, чем именно, кроме роста, Шайдар Харан отличается от прочих Мурддраалов. Она не любила сталкиваться со странными фактами, а Мурддраал, поставленный, пусть даже временно, над Избранными, – это уже более чем странно. Ал’Тор ослеплен, все его внимание сосредоточено на Саммаэле, а Саммаэлю Грендаль позволяет знать ровно столько, чтобы он не испортил все своей непомерной гордыней. При этом, само собой, Грендаль и Саммаэль что-то замышляют, вместе или порознь. Саммаэль подобен софару с деформированными рулями, потерявшему