Проходя по коридору, он успел сделать замечания трем бранившимся во весь голос ефрейторам. В организации он слыл строгим, но рассудительным и почти никогда не давал спуску разнузданным новобранцам.
За перерывом на обед в столовой к чете Черновых присоединился их старый знакомый. Федор Кузьмич был человеком не высокого роста, со сверкающей лысиной, приплюснутым носом, который он постоянно тискал, и увесистым животом. Лицо его на работе выражало лишь две эмоции: безмерное высокомерие перед подчиненными и столь же безмерное смирение перед вышестоящими начальниками.
– Великолепную вы сегодня, свинину завезли, Галина Васильевна, – обратился он, слегка причмокивая во время еды по своей давней привычке.
– Спасибо, Федор Кузьмич! Рады стараться. Значит, я на своем месте работаю. Куда же кухня денется без моего контроля за закупками, – мило улыбнулась Галина Васильевна.
– Она у меня еще и каждое новое блюдо пробует перед тем, как его в наше меню добавить, – преисполненный гордостью за свою супругу прибавил Александр Вадимович и, посмотрев за соседний столик и не увидев там подполковника Угрюмина, с удивлением в голосе снова обратился к Федору Кузьмичу. – А где же Святослав Михайлович? Снова прогуливает по семейным обстоятельствам, как в прошлом месяце?
– Говорят, зуб у него разболелся.
– Так разве по зубной боли у нас от работы освобождают? Всегда разрешали только отлучку на пару часов и снова в строй.
– Да говорят у него осложнения!
– С зубом?
– Почти… – откашлявшись в мясистый кулак и улыбнувшись, ответил Федор Кузьмич и продолжил с улыбкой, – он как узнал, что водкой полоскать больной зуб нужно… так вот и переусердствовал… Зуб-то удалили, а от водки до сих пор отойти не может. Дай бог, скоро поправится.
Галина Васильевна тоже улыбнулась забавной истории, однако для себя отметила в его реплике другое. «Как быстро в лексиконе еще недавно состоящих в коммунистической партии стали появляться слова о боге и религиозных догмах». Вскоре, частенько принимавший пищу быстрее остальных, Федор Кузьмич пожелал им приятного аппетита и, встав из-за стола, и лениво, в развалку, как он обычно шагал, когда нужды торопиться не было, проследовал к выходу из столовой.
Галина Васильевна заканчивала рабочий день на час раньше супруга и посему они никогда не возвращались домой вместе.
12
Бледность фонарных огней постепенно сменилась проступающей зарей. Будильник на ее тумбочке разразился пронзительным звоном. В этот день сон у Лены был отменный, и разбудить ее было под силу лишь этому, как она говорила, «самому страшному после атомной бомбы изобретению человека». Она сладостно зевнула и, неторопливо открывая глаза, вдруг осознала, что забыла