Энские истории. Дмитрий Сафонов

к его голове, глаза краснеют, однако он через силу пытается улыбнуться: улыбайся, черт тебя дери – ты же на манеже! Он садится на штамберте и простирает над зрителями мощную длань, словно благословляет их.

      Я вскакиваю на свою приступочку и механически растягиваю губы. Руки мои дрожат; вены на них вздулись.

      Хлопают нам или нет, я не слышу – в ушах сильно стучит. Разноцветные лучи ощупывают меня со всех сторон, и музыка плывет из динамиков – как через подушку: бу-бу-бу…

      Мы работаем номер…

* * *

      Но вот все трюки исполнены: Васильич стоит внизу, мелко пританцовывая, готовый в любую секунду сорваться с места и бежать подставлять падающему спину.

      Женька часто дышит; сквозь грим и толстый слой магнезии видно, что он весь багровый – а вы попробуйте поболтаться двадцать минут вниз головой, да еще ловить и кидать при этом партнера. Это снизу кажется, что я маленький и легкий. Действительно, рост у меня – сто шестьдесят пять, но я же весь покрыт мышцами, словно панцирем – поэтому вес подбирается к семидесяти восьми: при том, что в теле нет ни капли жира и кость не особенно широкая.

      Наступает ГЛАВНЫЙ момент. Сейчас буду делать тройное. Я застываю на месте и поднимаю вверх правую руку. Дробь! Напряженная барабанная дробь, но я ее почти не слышу – так неистово колотится мое бедное сердце. Вот оно замирает – я медленно опускаю глаза; встречный свет ярких софитов слепит, но я понемногу привыкаю… в четвертом ряду, справа от занавеса… сидит он… А рядом с ним – девушка необыкновенной красоты. Я пристально смотрю на эту парочку – незнакомца в черном смокинге с белой (уже белой) розой в петлице и молодую прекрасную девушку – и вдруг отчетливо вижу, как он трижды неторопливо касается своим длинным тонким пальцем ее нежного округлого плеча. А она будто и не замечает: тревожно изогнула спину и уставилась вверх, под купол – на меня, должно быть.

      Мы смотрим друг на друга… Ближе, еще ближе… Расстояние между нами постепенно сжимается: метр за метром, словно неуступчивая пружина под действием таинственной силы; как вдруг! – вырывается из неволящих ее тисков, мгновенно распрямляется, и снова лиц различить невозможно, одни только белые пятна. Но все, что мне было нужно, я уже разглядел.