– Не плачь, мама! Все хорошо, – говорила она, а мать в ответ твердила только одно. – Доченька! Доченька моя!
Эльвира шла по улице Александрийска, именующейся почему-то Дирижабельной, и с интересом заглядывала в загоравшиеся там и тут окна.
"Вот это – кухня. Под потолком натянуты лески в три ряда; стандартные белые шкафы на стенах, потолок чуть закопчен и в углу зарос паутиной. А это, наверное, спальня. Ковер на стене, основной тон – темно-красный. Голубоватое сияние телевизора играет на прозрачных занавесках… Интересно, что они смотрят? Очередной бразильский сериал? Или новости? Неужели в мире что-то происходит? Что-то еще, помимо экзаменов в Александрийский университет?".
Так, разговаривая сама с собой, она незаметно подошла к последнему дому, стоявшему в городской черте. Дальше, за перекрестком, ограниченным со всех четырех сторон "лежачими полицейскими", начинался университетский кампус – почти такой же большой, как сам город.
Эльвира увидела женщину в мятом желтом плаще, с сумкой в одной руке и металлической сеткой, наполненной коричневыми яйцами – в другой. Женщина безуспешно пыталась приоткрыть дверь подъезда и просунуть в щель хотя бы ногу. Она беспомощно огляделась и увидела медленно идущую девушку.
– Вы не могли бы мне помочь? Рук не хватает, – словно извиняясь за тот факт, что природа наградила ее всего двумя конечностями, сказала она.
– Да, конечно, – откликнулась Эльвира: подошла и распахнула перед женщиной дверь.
В подъезде было темно и пахло кошками.
– Там, внутри, есть еще одна дверь, – сказала женщина. – Я подержу наружную, а вы уж не сочтите за труд, откройте, пожалуйста, внутреннюю.
– Пожалуйста, – сказала Эльвира, подумав про себя: "Может, ты лучше заберешься мне на плечи, а я донесу тебя до самой квартиры?".
Эльвира шагнула в темноту подъезда. В последний момент что-то подсказало ей, что не стоило этого делать. Совсем не стоило. Краем глаза она заметила, как из угла навстречу ей метнулась черная угловатая тень, и в следующий момент что-то укололо ее в шею – чуть пониже того места, где заканчивалось роскошное густое "карэ": Мирей Матье отдала бы последние колготки за такое. Девушка охнула и стала медленно оседать на грязный пол, застеленный старыми картонными коробками. Женщина на улице убрала ногу, и мощная пружина захлопнула дверь. Стало совсем темно. Эльвира почувствовала, что ноги не держат ее. Глаза закрылись, и, если бы не чьи-то жесткие и очень сильные руки, она бы упала. В ушах гулким эхом еще раздавались какие-то голоса, но девушка не могла разобрать ни слова. Она потеряла сознание.
Юля бродила по ночному Александрийску. Городок казался таким уютным и тихим, что ее тревоги и волнения за Алену постепенно прошли. Ну что может случиться в таком сонном и благочинном уголке мироздания? Ровным счетом