– Перерыв.
Моряна прикусила губу. Глубоко вздохнула, набираясь решимости, а потом направилась за масаном.
– Епископ Треми!
Захар, уже устроившийся за столиком, недовольно посмотрел на девушку. Его мысли были заняты предстоящей встречей, внутренними делами клана, ранним звонком встревоженной и расстроенной Клаудии, и моряна с ее проблемами была не вовремя. Потом он заметил судорожно сжатые от волнения кулачки девушки и вздохнул:
– Я жду кое-кого…
– Я не отниму у вас много времени, епископ. Мы готовим выступление, вы видели. Если вы знаете, скажите, что я делаю неправильно?
Треми помолчал, подбирая слова, но она приняла его молчание за нежелание отвечать и торопливо заговорила сама:
– Только сегодня мы прогнали номер шесть раз, и каждый раз Птиций говорит – не годится. Этот танец очень важен для меня, очень. Сначала предполагалось, что будет премьера, но теперь я не уверена, что мне вообще позволят танцевать. Я черная моряна… – она запнулась на секунду, но твердо продолжила: – У меня не будет второго шанса. Но дело не только в этом. Я сама выбрала, а потом уговорила Птиция поставить «Танец миражей». Его танцевала Камита, а она была лучшей танцовщицей нашей семьи.
– Хотите ее превзойти, Дита?
– Нет. И – да. Я не могу станцевать лучше, чем она, вы ведь видели репетицию. Но хотя бы – так же. Не для меня, а чтобы ее не забывали. Скажите, что не так!
Ее глаза умоляли, а Захар Треми слишком хорошо знал, что значит – иметь мечту. И как горько, когда мечта недостижима.
Кроме того, он помнил, как танцевала под музыку альта черная моряна Камита, погибшая чуть менее тридцати лет назад.
– Моих друзей пока нет. – Возникший рядом официант придвинул Дите стул, налил епископу токайского и беззвучно испарился. – Я расскажу, сколько успею до их прихода. – Он покачал бокал, любуясь на золотистые переливы вина. – «Танец миражей»… вы ведь знаете, как был создан этот номер?
– Его придумали альтист Назар Треми и черная моряна Камита. Десятиминутный танец под живую музыку. Никакой магии или артефактов, только световые эффекты. Номер пользовался популярностью долгое время, потом Камита погибла, а Назар отказался продолжать выступления с другой танцовщицей, – моряна запнулась. – Он ведь тоже Треми… вы были знакомы?
– Почему «были»? Мы до сих пор знакомы. – Захар смотрел сквозь бокал, словно видел события тридцатилетней давности. – Назар мой друг.
Последние звуки альта таяли в темноте. От пламени высоких факелов, только что бившегося по краям сцены, остались гаснущие искры, освещавшие фигурку танцовщицы. Она, будто раненая, медленно оседала на пол, узкая тень руки, тень, наискосок перечеркнувшая сцену, трепетала в унисон затихающим аккордам. Альт умирал вслед за ней, казалось, когда затихнет последний звук, тишина станет вечной, и каждый в зале тянулся в безотчетном мысленном порыве помочь, поддержать ту, что минуту назад в неистовом танце готова была противостоять всему миру – и не смогла…
Тишина упала, как приговор.
А вспыхнувший