Андрей Сахаров. Наука и Свобода. Геннадий Горелик

была не единственным и не главным свойством Курчатова. Он был настоящим ученым, преданным науке и ценящим преданность других. И он был деятелем, получающим удовлетворение от успеха дела. Он использовал свое влияние для поддержки науки за пределами оружейных нужд, подчиняясь логике развития науки. Главным его инструментом в отношениях с учеными было умение заражать их энтузиазмом и внушать им чувство защищенности, а в отношениях с правительством действовала способность внушать доверие. В пределах его профессиональной компетенции он был способен на смелые шаги и даже на усилия наперекор системе, но – знал меру. А его инсульты и ранняя смерть (в пятьдесят семь лет) говорят, как трудно было посредничество между миром советского самодержавия и природной демократией науки.

      В соответствии с духом своего времени Курчатов видел в науке главную силу мирового прогресса, но, будучи сыном своего советского времени и выпускником школы Иоффе – не нуждался в понятии ноосферы, всецело доверяя коммунистическим догмам. Страна, строившая коммунизм, получила тогда уже путеводитель от самого вождя – «Краткий курс истории ВКП(б)», – и усердно его изучала во всех аудиториях.

      А Вернадский не доверял ни «Краткому курсу», ни общему курсу Сталина, и 16 ноября 1941 года с четкостью естествоиспытателя констатировал в дневнике:

      «Три факта бросаются в глаза, резко противоречащие словам и идеям коммунистов: 1) двойное на словах правительство – ЦКП[артии] и Совнарком. Настоящая власть ЦКП и даже диктатура Сталина. Это то, что связывает нашу организацию с Гитлером и Муссолини. 2) Государство в государстве: власть реальная ГПУ [тогдашний эквивалент КГБ] и его дальнейших превращений. Это нарост, гангрена, разъедающая партию – но без нее не может она в реальной жизни обойтись. В результате мильоны заключенных-рабов, в том числе наряду с преступным элементом и цветом нации и цвет партии, который создавал ее победу в междоусобной войне».

      Глава 6. Аспирант Тамма

      С патронного завода в теоретическую физику

      Морально-политические сложности ядерной физики были еще неведомы двадцатитрехлетнему инженеру Ульяновского патронного завода Андрею Сахарову, когда в июле 1944 года он отправил письмо директору ФИАНа:

      «Прошу допустить меня к приемным экзаменам в аспирантуру Физического института по специальности «Теоретическая физика», которую считаю своим призванием. Так как я работаю в системе НКВ [Наркомата Вооружений], то для сдачи экзаменов мне необходимо выслать вызов по адресу: Ульяновск. Заволжье. До востребования»[97].

      Андрей Сахаров, 1945

      Два заводских года не прошли даром: к заявлению прилагалось авторское свидетельство на изобретение, а также рукописи трех работ. «Переданы проф. Иг. Евг. Тамму», – приписано другой рукой. Видимо, то была рука отца (тогда доцента Педагогического института), передавшего эти рукописи Тамму.

      Отец Андрея Сахарова

Скачать книгу