Баженов говорил и слегка раскачивался, словно заклинатель змей.
– Но рано или поздно должен найтись человек, который сбросит эту личину и явит миру истинное лицо скрывающегося под ней. Так вот: я – такой человек.
Коллеги, вношу поправку! Добавьте, пожалуйста, в историю болезни: «Мания величия». Даже так: религиозный бред на фоне мании величия. Наличие сверхценных идей и наверняка – в этом мы сейчас убедимся – внутренние голоса императивного характера. У кого готов диагноз? Нет? А у меня готов! Запишите, пожалуйста…
– Здесь Я решаю, кого пустить в Горную Долину, а кого…
Выразительная пауза, ничего не скажешь. Какая там семинария? Он бы и на театральных подмостках неплохо смотрелся.
– …не пустить. Поэтому каждый должен пройти проверку. Я называю это – проверкой Шерифа. Но сначала…
О, а вот это уже больше смахивает на любовный акт: сначала – прелюдия, остальное – потом.
– Но сначала покажи мне свои документы, док. Ну? – Шериф выжидательно поднял брови, так, что шляпа поползла куда-то к затылку.
– Документы? Конечно.
– И не делай резких движений.
– Нет-нет, что вы, что вы! Я же сказал, что оставил револьвер дома.
И зря! В этом-то он точно был прав. Оружие надо всегда иметь при себе.
Пинт медленно расстегнул пиджак, отодвинул в сторону левую полу. Затем осторожно, двумя пальцами – это он видел в каком-то полицейском боевике – полез во внутренний карман, где лежали документы. Пальцы не слушались и все время попадали мимо прорези, но наконец он ухватил ставшую вдруг липкой кожу – это пот, руки вспотели, вот обложка и стала липкой – и вытащил паспорт. А вместе с ним и бумажник.
– Брось мне их сюда!
Пинт переложил бумажник в левую руку, а правой бросил Шерифу паспорт.
– Что у тебя в руке?
– Бумажник. Там только деньги, все документы – в паспорте. Я так понял, вы меня проверяете, а не грабите. Но если нужно… – Он протянул бумажник.
– Оставь себе! – презрительно сказал Шериф. – Дело не в деньгах.
«Очень жаль, – подумал Пинт. – Может быть, тогда все было бы намного проще. Честно говоря, не знаю такого грабителя, который стал бы убивать из-за двух пачек пельменей – на большее моих денег и не хватило бы. Причем не самых хороших пельменей. Даже идиоту понятно, что это неравноценный обмен: тратить патроны для того, чтобы заработать гастрит».
Баженов, не спуская Пинта с прицела, поднял паспорт, поднес его к глазам и стал читать:
– Пинт. Оскар Карлович. Еврей, что ли? – строго спросил он.
Пинт пожал плечами:
– Сколько себя помню, всегда возникает такой вопрос. Если быть кратким, то – нет. Ну а подробнее – как-нибудь в другой раз, когда будет побольше времени.
Баженов посмотрел на него. Он испытывал смешанные чувства: с одной стороны, ему, безусловно, нравилось, как Пинт