Малышу частенько доставалось от Ивана, однажды в приступе белой горячки он избил его тяжелой осиновой палкой – так сильно, что пес чуть не сдох, но для Малыша это ничего не меняло, благородство и верность были у него в крови.
Теперь Малыш пропал. Так сказал Иван, хозяин, привыкший к частым отлучкам своего пса.
Почему-то это сильно тронуло казавшееся каменным сердце усатой самогонщицы: наверное, если бы Иван сказал, что у него рак или гангрена, Белка бы только покивала головой, думая про себя: «Да когда же ты уберешься наконец?» Но искренняя тоска по пропавшему любимцу заставила Белку испытать давно забытое чувство жалости. Жалости и сострадания.
Она отложила в сторону тряпку:
– Не переживай. Вернется еще. Просто забежал далеко. Нагуляется – и вернется. Как все вы, кобели, возвращаетесь.
Последнее заявление было странно слышать от Белки: она никогда не была замужем (если не считать самогонного аппарата – ехидный голос Шерифа за кадром). Тем более странно было говорить это никогда не женатому Ивану. Но они поняли друг друга: Белка, как могла, сочувствовала, Иван принимал ее сочувствие.
Он обреченно махнул рукой и, не сказав ни слова, вышел.
Ближе к четырем часам в заведение завалилась компания Вальки Мамонтова: сам Валька, старший из братьев Волковых, Женька, недавно вернувшийся из мест, не столь отдаленных от родного городка, и Витька Качалов, – местная шпана, как презрительно называл их Баженов, хотя самому младшему, Витьке Качалову, было уже за тридцать.
Ни одна драка в Горной Долине не обходилась без их участия. Точнее, там, где появлялась эта неразлучная троица, всегда возникала драка. Чаще всего без причины, просто так, от избытка чувств. Они считали себя главными героями в этой нудной и затянувшейся пьесе, огни рампы били им в глаза, а невидимая в темноте публика рукоплескала и требовала действия.
Троица уселась за самый лучший в заведении, столик у окна. Никто не смел его занимать, все знали, чем это обычно заканчивается, даже когда заведение было полно народу, этот столик оставался свободным, а те неудачники, которым не хватило места, предпочитали жаться к стойке.
Валька Мамонтов с грохотом отодвинул стул и с размаху уселся на него, смачно припечатав жирные ягодицы к дерматиновому сиденью. Его спутники глупо заржали и последовали примеру предводителя.
Валька оглядел заведение. Его мутные с прожилками глаза напоминали атлас автомобильных дорог европейской части России: тот же бледно-зеленый фон и причудливая паутина красных изломанных линий – с той разницей, что в развороте атласа было куда больше смысла.
В дальнем темном углу он заметил парочку изгоев: отверженные существуют в любой социальной системе, с этим ничего не поделаешь. Иван, к тому времени продавший все грибы и вернувшийся, как и предполагала Белка, в заведение, делил бутылку с самым горьким алкашом городка –