– Напротив, эфенди! Сейчас самое время бывать людям вместе.
Габриэл не сразу ответил на эти странно многозначительные слова. Прошла добрая минута, пока он не заметил, словно невзначай:
– Иной раз просто изумляешься тому, как безмятежно течет здесь жизнь и как никто, по-видимому, ни о чем не тревожится.
Вардапет снова потупился, готовый, казалось бы, терпеливо выслушать любое осуждение.
– Несколько дней назад, – медленно заговорил Габриэл, начиная свое признание, – я был в Антиохии и кое-что там узнал.
Зябкие руки Тер-Айказуна выглянули из рукавов рясы. Он сложил их, крепко сплел пальцы.
– Люди в наших деревнях редко бывают в Антиохии, и это к лучшему. Они живут не переходя границ собственного мира и мало знают о том, что творится на белом свете.
– Сколько же им еще жить в положенных границах, Тер-Айказун? А если, например, в Стамбуле арестуют всех наших руководителей и знатных людей?
– Их уже арестовали, – тихо, почти неслышно сказал вардапет, – они уже три дня сидят в стамбульских тюрьмах. И их много, очень много.
То был приговор судьбы – путь в Стамбул отрезан.
И все же в эту минуту самая значительность случившегося произвела на Габриэла меньше впечатления, чем спокойствие Тер-Айказуна. Он не сомневался в достоверности сказанного. Духовенство, несмотря на наличие либерального дашнакцутюна, по-прежнему представляло собой самую большую силу и было единственной настоящей организацией армянского народа. Сельские общины находились в далеко отстоящих друг от друга местностях и о ходе мировых событий узнавали чаще всего, лишь когда уже бывали вовлечены в их водоворот. Священник же получал сведения задолго до того, как из столицы прибывали газеты; по самым скорым и тайным каналам ему первому становилось известно о каждом грозящем опасностью событии. И все-таки Габриэлу хотелось убедиться, что он правильно понял сообщение.
– Действительно арестованы? И кто? Это вполне достоверно?
Тер-Айказун положил безжизненную руку с большим перстнем на лежавшие на столе бумаги.
– Как нельзя более достоверно.
– И вы, духовный наставник семи больших общин, говорите об этом так спокойно?
– От того, что я не буду спокоен, мне легче не станет, а моим прихожанам – один вред.
– Есть ли среди арестованных священники?
Тер-Айказун угрюмо кивнул.
– Пока семь человек. Среди них архиепископ Амаяк и трое высокопоставленных священнослужителей.
Как ни сокрушительна была новость, Багратян изнемогал от желания курить. Он достал сигарету и спички.
– Я должен был раньше прийти к вам, Тер-Айказун. Вы даже не представляете, как мучительно мне было молчать.
– Вы сделали добро тем, что молчали. Мы и дальше должны молчать.
– А не целесообразнее ли подготовить людей к будущему?..
Словно отлитое из воска лицо Тер-Айказуна было бесстрастно.
– Будущее мне не известно. Но мне известно, какими опасностями могут