Так что папа попрощался с нашей глубоко беременной матерью и отбыл в Орегон вместе со старшим сыном. Ему были нипочем внезапные ливни и жаркие свищущие ветра, он находил упоение в испытаниях, которые ждали их на бушующих реках. Но он, вероятно, был ошеломлен, когда вернулся в хижину однажды вечером и нашел десять бессвязных сообщений от моей матери! Трудно угадать, что она набормотала, поскольку женщины в истерике и в начале родов не отличаются красноречием. Но папа понял, что должен ехать домой. Они с братом прыгнули в машину и стрелой понеслись по дороге уже через пять минут после получения сообщений. Их ждал пятнадцатичасовый путь до Сан-Франциско.
А тем временем моя мать, ощущая нетерпение своих крошек, поспешила к своей машине. Ее огромный живот то и дело нажимал на клаксон, и на нем даже нельзя было застегнуть ремень. Наш сосед еще прежде согласился отвезти маму в больницу, если папа будет в отъезде, но она предпочла никого не тревожить и сама села за руль.
Тем временем папа с братом мчались по шоссе. Несмотря на все старания не слишком превышать разрешенную скорость, полицейский патруль остановил их в тот момент, когда мама подъехала к больнице. В одно и то же время папа умолял бесстрастного полицейского о сочувствии, а мама отворачивалась от попутчиков в лифте, стыдясь своих непомерных размеров.
Штраф за превышение скорости был выписан, и папа снова пустился в путь, когда мама ухватилась за стол медсестры, выдавив из себя:
– Что-то мне не очень хорошо…
Медсестра оказалась женщиной внимательной и деловой. Если бы ее собственный муж стал отпрашиваться на рыбалку под конец седьмого месяца ее беременности, она сказала бы: «Ты думаешь, ловить какую-то драную рыбу важнее, чем остаться дома и делать мне массаж пяточек? К тому же форели мне не хочется; мне нужно шоколадное мороженое!» Медсестра велела моей матери снять белье и, мощно втянув носом воздух, объявила:
– Милочка, да это никакая не ложная тревога. У вас воды отошли!
Тут массивные дождевые тучи собрались над Северной Калифорнией, и внезапный ливень заставил отца сбросить скорость. У мамы же хватало своих поводов для нервотрепки – преждевременные схватки были делом серьезным и опасным. Раньше с нами, близняшками, был еще один братик, но наше трио уменьшилось из-за выкидыша еще до того, как ему успели придумать имя.
Пока папина машина летела сквозь ливень, мы решили, что и так терпели слишком долго. Мама умоляла об обезболивании. Отец, должно быть, чувствовал ее отчаяние и муки. Он знал, что ему не добраться до Сан-Франциско вовремя, чтобы присутствовать при нашем рождении. Дождь мало-помалу стихал, но папа понимал, что не успеет, – ведь мы тоже торопились.