Джесс чувствовала вину – вместо того, чтобы скорбеть, она не могла думать ни о чем другом, кроме как о подступающей к горлу тошноте. Она ужасно боялась, что прямо здесь, прямо сейчас ее вывернет наизнанку.
В какой-то момент ей показалось, что на нее кто-то смотрит, и когда Джесс обернулась, увидела, как мелькнула между надгробиями чья-то мужская фигура. После ее голову пронзила такая головная боль, что она едва не упала, повиснув на Эрике, и тот только крепче прижал ее к себе.
– Потерпи, милая, – прошептал он, едва касаясь губами обрамляющих лицо темных прямых волос. – Скоро уедем…
Как потом она добралась до дома родителей, Джесс плохо помнила – она запоздало плакала, сидя на заднем сиденье машины Эрика, но в ее слезах была не только скорбь по Вивьен.
Она безмерно скучала по Бренту и, кажется, только сейчас осознала это в полной мере за все прошедшие десять лет.
К Вивьен она хотя бы могла приходить, а Брент не имел и этой роскоши. Они могли встретиться лишь в ее памяти и теперь – во снах.
Кем бы он мог быть сейчас, если бы не она? Кем бы работал? Был бы женат? У него были бы дети? А они все еще оставались бы вместе?
Да, если бы не ее глупость, не ее наивность, не ее ошибка, они были бы вместе и стали бы самой счастливой парой. Она родила бы ему ребенка. Или двоих – мальчика и девочку, он ведь хотел большую семью. Думать о детях для Эрика ей было страшно.
В какой-то момент Джесс поняла, что хочет увидеть Брента не только во сне. Но она не знала даже, жив он или мертв.
Надежда давно растворилась, как порошок в воде.
Брент снился ей еще несколько раз, но бессвязными урывками, и сны эти девушка не запоминала, как ни старалась. Что-то постоянно мешало этому.
В память ей въелся только один сон, яркий, как вспышка, и такой же короткий.
Брент сидел на подоконнике в одних джинсах и задумчиво смотрел на озаренный закатом город с высоты. Увидев Джесс, он поманил ее к себе, не сводя светлых глаз и улыбаясь уголками губ, и едва только она сделала шаг по направлению к Бренту, как в окне, за его спиной, появилась голова знакомого пугала. Оно скалилось.
Джесс хотела предупредить Брента об опасности, хотела закричать – но не смогла. Громкий звук телефона разбудил ее, вытащив из сна, – Эрик звонил ей каждое утро. И каждый вечер, на радость маме, приезжал.
Честно говоря, Джесс не очень хотела его видеть. Целовать его ей было неприятно, почти противно, и она с удивлением осознала однажды тот факт, что рада сотрясению – это стало отличной отговоркой, чтобы не ложиться с Эриком в одну постель.
Тот если и замечал холодность и отстраненность невесты, то списывал это на