В сумерках зимнего дня.
Третий звонок. Торопись, отъезжающий,
Помни меня!
(Шуточное стихотворение)
Придет весна и вновь заглянет
Мне в душу милыми очами,
Опять на сердце легче станет,
Нахлынет счастие – волнами.
Как змейки быстро зазмеятся
Все ручейки вдоль грязных улицев,
Опять захочется смеяться
Над глупым видом сытых курицев.
А сыты курицы – те люди,
Которым дела нет до солнца,
Сидят, как лавочники – пуды
И смотрят в грязное оконце.
Шарманка весной
– «Herr Володя, глядите в тетрадь!»
– «Ты опять не читаешь, обманщик?
Погоди, не посмеет играть
Nimmer mehr[2] этот гадкий шарманщик!»
Золотые дневные лучи
Теплой ласкою травку согрели.
– «Гадкий мальчик, глаголы учи!»
– О, как трудно учиться в апреле!..
Наклонившись, глядит из окна
Гувернантка в накидке лиловой.
Fräulein Else[3] сегодня грустна,
Хоть и хочет казаться суровой.
В ней минувшие грезы свежат
Эти отклики давних мелодий,
И давно уж слезинки дрожат
На ресницах больного Володи.
Инструмент неуклюж, неказист:
Ведь оплачен сумой небогатой!
Все на воле: жилец-гимназист,
И Наташа, и Дорик с лопатой,
И разносчик с тяжелым лотком,
Что торгует внизу пирожками…
Fräulein Else закрыла платком
И очки, и глаза под очками.
Не уходит шарманщик слепой,
Легким ветром колеблется штора,
И сменяется: «Пой, птичка, пой»
Дерзким вызовом Тореадора.
Fräulein плачет: волнует игра!
Водит мальчик пером по бювару.
– «Не грусти, lieber Junge,[4] – пора
Нам гулять по Тверскому бульвару.
Ты тетрадки и книжечки спрячь!»
– «Я конфет попрошу у Алеши!
Fräulein Else, где черненький мяч?
Где мои, Fräulein Else, калоши?»
Не осилить тоске леденца!
О великая жизни приманка!
На дворе без надежд, без конца
Заунывно играет шарманка.
Людовик XVII
Отцам из роз венец, тебе из терний,
Отцам – вино, тебе – пустой графин.
За их грехи ты жертвой пал вечерней,
О на заре замученный дофин!
Не сгнивший плод – цветок неживше-свежий
Втоптала в грязь народная гроза.
У всех детей глаза одни и те же:
Невыразимо-нежные глаза!
Наследный принц, ты стал курить из трубки,
В твоих кудрях мятежников колпак,
Вином сквернили розовые губки,
Дофина бил сапожника кулак.
Где гордый блеск прославленных столетий?
Исчезло все, развеялось во прах!
За все терпели маленькие дети:
Малютка-принц и девочка в кудрях.
Но