Пришлось достать старые белые босоножки. Все бы ничего. Но моя собачка Санька в младенческом периоде смены зубов съела носочек одной босоножечки. Однако поскольку мои ножные или ноговые, как вам больше нравится, пальцы все равно свисали примерно сантиметров на 5 из босоножечек-маломерок, практически ничего не было заметно со стороны. Одно «но»: на улице лежали метровые сугробы, а у меня босоножки с тремя ремешками. Впрочем, это были уже совершенные мелочи и придирки. Зато у меня были белые колготы. Их каким-то чудом раздобыла моя любименькая университетская подруга Леночка. Видимо, она не пожалела на это никаких сил и средств. Уж очень ей было жалко меня.
Она впервые увидела моего суженого, когда мы все вместе были в гостях у моей подруги Катьки. Леночка, как сейчас помню, была в нежно-голубом широком платьице для беременных: уже скоро должен был родиться ее первенец. Как все беременные, Леночка в тот момент очень открыто проявляла все свои эмоции.
Поэтому, увидев моего жениха, она просто беззвучно заплакала. Большие крупные слезы катились из прекрасных больших голубых глаз и падали на прекрасное голубое большое платье. Леночка, эта картина до сих пор стоит перед моими глазами! Прости меня, что я не пощадила твоих беременных чувств.
Так вот, белые прекрасные колготы, по мнению моей подруги, должны были хоть чуть-чуть скрасить мне жизнь с тем ужасом, который я бездумно впустила в свою жизнь (справедливости ради хочу сказать, что сейчас Леночка уже не плачет, когда видит Сашу. Человек, знаете ли, ко всему привыкает).
Итак, у нас были не только чумовые прикиды, у нас был целый свадебный кортеж!!! Ну, с горбатым запором голубенького цвета вы уже близко знакомы. Но у подъезда стояла еще одна шикарная тачка: друг Воробьев, облазив в течение года все промышленные помойки города Москвы, собрал из того, что ему удалось найти, практически родные Жигули второй модели. Целый год он шкурил, смазывал, заворачивал-проворачивал, шпаклевал. И – вуаля. Машина мечты готова!
Гордый Воробьев ловко оседлал кресло из кожзама и выдвинулся на родину предков, в деревню. Уж очень ему хотелось посмотреть, как опупеют и пожелтеют от зависти селяне, у которых он в отрочестве таскал на огородах все, что плохо или слишком хорошо лежало, и которые обещали ему в те славные дни юности тюрьму, виселицу и порку одномоментно.
Резво мчался железный франкенштейн по проселочным пыльным дорогам, пока на его пути не возникло мычащее колхозное стадо. В приоткрытое окно Воробьев безмятежно наблюдал, как суетящийся пастух в кепочке перегоняет коровушек через дорогу. Вдруг одна не в меру любопытная животинка вплотную боком придвинулась прямо к левой дверце машины. Воробьев высунул длинную руку атлета из приоткрытого окна и дернул корову за…. Муж романтично считает, что за вымя, а я, стоя на путях социалистического реализма, думаю, что за хвост. Координат Воробьева у нас нет. Два года назад мы встретили его