Предисловие
«Самое сложное – писать о поэзии. Самое неблагодарное занятие – описывать в прозе то, что ты осознал в стихах. Особенно таких, как у Вероники Габард. Потому что они негромки. В них нет ни грандиозных деклараций, ни крайне усложнённых образов, требующих расшифровки.
Здесь буквально пастернаковское: «И жить, не засоряясь впредь. Всё это небольшая хитрость». Как это просто и у А.С. Пушкина: «Цель поэзии – поэзия». Вот именно эти образы Пушкина и Пастернака возникают в моём сознании, когда я читаю стихи Вероники. И ещё, конечно, Баратынский с его «Голос мой негромок». При всей многозначности и безграничности страны под названием ПОЭЗИЯ, у неё есть две ипостаси – камерная и площадная. Поэт площади, когда пишет, поверяет всё на зычность. Он, как актёр, видит перед собой пространства, заполненные людьми. И каждый должен в стихах логически услышать и обосновать смысл своего присутствия. И нужно стать пророком для всех, удивить, поразить, потрясти. Это, как симфония, которую сто музыкантов играют для тысячи слушателей. Как бетховенская Пятая, где мир следит за перепетиями Судьбы. Или Девятая, где Бетховен открыто обращается к миллионам. Поэзия Габард на мой взгляд – дуэт, трио или квартет. Выступая в таком небольшом составе, не нужно думать о продюссерах и огромных афишах. Ей вредны огромные залы. Потому что камерная поэзия, как и музыка – исповедь. И предполагает она изначально единомышленников. Тех, для кого Судьба ОДНОГО человека так же важна, как и судьбы Вселенной. Чаще всего собеседник поэта один человек, необходимый, близкий, родной – дочь, возлюбленный, одноклассник… Есть в стихах у Вероники Габард ветры, бури, моря, бездны, боги, потери, открытия, другие страны. Огромный мир, где вещи, явления, стихии выступают в едином масштабе – масштабе Души. Но главное слово, которое встречается чаще всего – ДОМ. Может быть, потому что ДОМ – это не место в пространстве, а то внутреннее чудо, в котором Душа. А Душа разрывается между грандиозным «Петра твореньем» (Петербургом) и маленьким средневековым Лундом, городом, который по площади чуть больше стрелки Васильевского острова. Не отсюда ли возникает ДОМ, как обитель тепла и камерности. Как в фильме Тарковского «Солярис», где нельзя навсегда вернуться на Землю, но нельзя и жить в объятиях холодного Соляриса. И возникает во Вселенной ДОМ. Как символ детства. Как отчий дом. Как символ любви, потому что, как пишет автор, «когда умирает любовь, становится холодно в доме». О всей книге лучше всего сказать гениальными строками Б.Пастернака:
Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни освящают путь,
А озаренья, бури и щедроты
Души воспламенённой чьей-нибудь.
Воспламенённая душа – это и о книге ДУШИ Вероники Габард», – так пишет об авторе и ее произведениях известный искусствовед, музыкант, писатель, поэт, философ, режиссер, один из самых эрудированных людей нашего времени Михаил Казиник, которого в шведских газетах часто называют «Апостолом Культуры» (Vastmanlands Folkblad, 11 jan 2001) и «Страстным пророком культуры» (Smalandsbygdens Tidning 26 jan 2001)
Вступление
В этот сборник вошли стихи и проза, написанные за короткий отрезок времени – чуть больше двух лет. Как и все мы, я склонна сетовать на скоротечность времени.
Дни идут сплошной чередой, и память выхватывает только самые радостные или печальные моменты. А как же быть с теми рутинными и ничем не примечательными минутами нашей жизни? Здесь и приходит на помощь поэзия, потому что поэтическое вдохновение нетребовательно – даже сущий пустяк может разжечь искру вдохновения. Стихотворения и проза, собранные здесь, в большинстве своем о пустяках жизни, которые в ретроспективе оказываются очень важными. Поскольку я уже давно живу в Швеции, то контекст моих текстов в основном местный, но я ловлю себя на мысли, что моя душа раздвоена между двумя странами и городами. Средневековый, маленький Лунд стал моей творческой обителью. Великолепный и до боли родной Санкт-Петербург навсегда останется моей пристанью. И так, наверное, будет всегда…
Вероника Габард
Лунд, Швеция. Май 2016.
Сконе
Опять возвращаюсь я в Сконе[1],
В симфонию желтого рапса,
Где мир неподвластен коллапсу,
И башни танцующе-стройны.
Опять пролечу над заливом
По легкой структуре крылатой,
Меж странами дерзко распятой,
Дугой с серебристым