лица предлагающие косы и бумагу просят определенного ответа: «да» или «нет». В первом случае желали бы связать своих контрагентов, т. е. Н.[иколая] Х.[рисанфовича] контрактом. Винить их в подобной настойчивости приходится не особенно. Местные русские (из Ерусалима) гуляши[139], или желающие стать таковыми, лишенные в силу нынешних обстоятельств возможности совершать сделки, пытаются поддерживать переговоры по приобретению названных выше товаров. Они не стесняются в таких случаях выступать даже от имени их уполномочивших крупных фирм в России. При таких условиях Н.[иколаю] Х.[рисанфовичу], как деловому человеку доступнее выяснить, насколько оба дела интересны и стоит ли ему за них взяться. Он поймет, что вообще товаров к ввозу из Скандинавии много теперь. Их число, пожалуй, исчерпывается обеими названными категориями. Конъюнктура и для нас, и для бумаги в России весьма выгодна. Производство их теперь остановлено у нас, а бумаги также и в Финляндии. Нужда на них, необходимость в них будет очевидна каждому. Как только наладятся какой-либо порядок и сообщения, требования на косы и бумагу явятся сейчас же. При помощи Сибирского банка[140] (и Народного[141]?) распродать их кооперативам будет не трудно. Это все понимает, конечно, Н.[иколай] Х.[рисанфович]. До вывоза их из Швеции товары совершенно обеспечены Швеции. Риска нет никакого. Весь вопрос сводится к тому: желательно ли Н.[иколаю] Х.[рисанфовичу] заняться этим делом или нет? В утвердительном случае необходим не только немедленный ответ, но нужно и заключение договора. Имеется ли в распоряжении Н.[иколая] Х.[рисанфовича] в Скандинавии необходимый кредит? Если бы Н.[иколай] Х.[рисанфович] пошел на это дело (ему приезжать сюда трудно из-за необходимого испрошения разрешения на обратный въезд в Норвегию), то не собрались бы Вы лично в Стокгольм на день, два облеченный полным доверием Н.[иколая] Х.[рисанфовича]? Вы бы сговорились бы со здешними фирмами и отвезли бы проект договора к подписи Н.[иколая] Х.[рисанфовича]. Вы остановились бы у меня (у меня удобная совершенно комната для друзей). Ручаюсь Вашей дорогой супруге за бережливый и тщательный уход за Вами. Ведь одною перепискою дела не совершишь. Если Вам трудно отлучиться теперь же из Христиании, то для переговоров с Н.[иколаем] Х.[рисанфовичем] и Вами, то мог бы прибыть в Конгсвингер или другое место между Швецией и Христианией наш торговый агент Борис Александрович Никольский[142]. Он та звезда, о которой писал Вам в последнем моем письме. Приезжать ему в Христианию неудобно из-за Глазенапа[143], на благожелательность коего рассчитывать, кажется, трудно.

      За допущение в [неразб. – ред.] спасибо! Скажите теперь совершенно откровенно: публикование большевиками посланных мною в Петроград телеграмм, не достигло ли в Норвегии преследуемой ими здесь цели: компрометировать меня? Широкая публика не знает, в чем заключаются обязательства дипломатических агентов. Нарочито текст моих донесений восстановил против меня не одного шведа. Донеслись до Норвегии отклики