– Не знаю…
– Ты должен что-то о себе рассказать, – настаивал человечек. – Иначе ты не появишься, и я так и буду стоять здесь и разговаривать с пустотой, как дурак.
Денис крепко задумался. Это была проблема. С ним вечно случалась чёртова прорва вещей, интересных, и не очень, но когда Тамара Викторовна, учительница начальных классов, подплывала к нему, чтобы спросить: "А ты как провёл лето, Пустохвалов?", Денису было трудно выдавить из себя даже слово. Тамара Викторовна была как враг из шпионских фильмов, который собрал в весёленькой зелёной комнате ватагу ребят и у каждого поочерёдно допытывался, где найти штаб партизан. Отмалчиваться было бесполезно. Она нависала над тобой, как туча, и где-то в груди у неё было заперто рокотание грома. Тянулись секунды, которые Тамара Викторовна могла растягивать сколь угодно долго, как хорошую жвачку. И тогда Денис выдавливал под тихий смех окружающих: "Ярмарка", и Тамара Викторовна, покачав головой и посетовав, что в городе для детей маловато по-настоящему интересных занятий, двигалась дальше. На той ярмарке побывали с мамами все ребята из класса, и было там, за исключением соревнования по метанию подков, неимоверно скучно.
Сейчас Денис чувствовал себя точно так же. От него хотели, чтобы он отрезал и выложил на блюдечко кусок своей жизни, или… что конкретно от него хочет этот незнакомец? Зачем ему рассказывать о себе, тем более, в таких странных обстоятельствах?
Окончательно перепугавшись, Денис гаркнул:
– А ты ещё кто такой?
– Разве не нужно для начала определиться, кто есть ТЫ? – удивился мальчуган.
– Нет, – отрезал Денис.
Он считал, что сейчас самое время сделаться упрямым. "Если не показать, что ты упрямец, и вообще, умеешь стоять на своём, тебя втопчут в землю", – так говорил героически упрямый Митяй.
– Ну, тогда я не буду с тобой разговаривать, – сказал мальчуган и повернулся спиной, чтобы уйти.
Денис оглядел себя и окончательно уяснил, что он действительно до сих пор ничего из себя не представляет. Даже надоедливая, глупая муха значила бы сейчас больше – оттого, что не напрягаясь пролетела бы сквозь его живот. И, конечно, оттого, что от её крылышек хоть немного, но шевелится воздух.
– Подожди, – сказал он, решив от упрямства, которое торчало из всех карманов, всячески мешалось и вообще ощущалось довольно неловко, вернуться к любимому здравому смыслу. – Это… и вправду по-глупому. Но я не могу.
– Почему это? – в голосе маленького человека плескалось ленивое удивление.
– Потому что у меня язык начинает заплетаться, когда нужно рассказать какую-нибудь сраную чертовщину, – признался Денис. Мамы рядом не наблюдалось, а нехорошим словом приятно подправлять всё что угодно – от радости, до небольшого, как здесь, унижения. Чертовски приятно. – Я иногда мечтаю стать писателем! У меня папа, знаешь ли, мечтал им стать, так что с сегодняшнего утра мечтаю и я. Рассказать что-нибудь интересное у меня не получится ну ни в жисть. Потому что…