– К вам нетрудно быть добрым, но не забывайте, что я все еще надеюсь на жертву с вашей стороны. Но не будем пока об этом…
За столом стало тихо, я не хотела поддерживать беседу в данном русле, опасаясь, что не сдержу гнева и наше хрупкое перемирие с графом прервется.
Остаток дня я провела в своей комнате для рукоделия за изучением модных журналов. Никто не явился с визитом, и граф тоже не беспокоил меня.
Уютная комнатка полюбилась мне сразу же, она была похожа на тихое пристанище, в котором бедная героиня романа преклонила усталую голову после всех треволнений…
Правда, мой роман едва успел начаться, а мне уже требовалось пристанище, и это давало мне повод представлять себя какой-нибудь Агнес Грей или незнакомкой из Уайтвелл-холла, чьи горести на первых страницах делают полнее их счастье в финале романа.
Глава 7
Следующий день прошел почти так же. После завтрака (довольно позднего) я в одиночестве прогуливалась по аллеям, после обеда сидела в беседке, глядя на реку. Граф уехал рано утром, и я старалась не вспоминать о его существовании. Тем временем прибыла Джейн, и вечер прошел в приятной болтовне двух молодых девиц.
Назавтра я выполнила свое решение встать рано утром, но вместо того чтобы пойти гулять, отправилась в картинную галерею, которая занимала целое крыло в третьем этаже здания. Окна были расположены так, чтобы картины освещались наилучшим образом. Даже мне вскоре стало ясно, что они великолепны, а знатоки, наверное, готовы были бы платить по пять фунтов за посещение галереи, вздумай граф таким образом улучшить свое состояние. Больше всего меня привлекали пейзажи, однако я довольно долго простояла перед портретом первой Эммы Дэшвилл, основательницы рода. Старинный портрет сохранился в прекрасном состоянии, за ним явно тщательно ухаживали. Он висел так, чтобы на него не падали прямые солнечные лучи (очевидно, граф следовал новой теории о том, что они убивают картины), но в то же время сразу привлекал внимание всякого, вошедшего в галерею через любую из трех ее дверей.
Нежное лицо Эммы Дэшвилл было задумчиво, но в глазах светилось лукавство и явное самодовольство. Еще бы – столь счастливо избежать брака, зачастую кончавшегося эшафотом, и при этом сохранить милость короля и преклонение супруга могла в те годы, да и теперь, только выдающаяся женщина. Платье Эммы казалось довольно смелым для того времени, но прекрасная графиня явно не была в плену у этикета, напротив, стремилась сама устанавливать стиль придворной жизни, зная, что ей простится все.
В последующие годы я часто приходила к ее портрету, отдавая себе отчет в том, что хочу почерпнуть у нее долю душевных сил и оптимизма, но в это первое посещение я только завидовала этой красавице, получившей в жизни все, что ей хотелось.
У этого портрета меня и обнаружила миссис Добсон. Она зорко посмотрела на меня и произнесла:
– Завтрак на столе, мэм.
– Благодарю вас, миссис Добсон. После завтрака