Мысли беспорядочно метались в голове, но при некотором размышлении Алексей отбрасывал их одну за другой. Потом решил – надо бежать. Конечно, он понимал, что сделать это со связанными руками невозможно, и тут же, не откладывая, попросил:
– Хлопцы, «до ветру» мне надо.
– Делай в штаны, – хохотнул один.
– Невмоготу уже! Ну православные же вы, Христом-Богом прошу!
– А на самом-то крест есть?
– Есть, посмотреть можешь.
– Ладно. Останови, Кондрат.
Сидевший на облучке мужик натянул поводья, и лошадь стала.
– Слазь, пока мы добрые.
– Руки-то развяжите…
Мужики переглянулись.
– Развяжи ему руки, Фома. Нешто мы нехристи? Куда он от нас в голом поле денется?
Рыжий Фома выругался, но с телеги слез. Зайдя к Алексею со спины, он развязал узел верёвки, стягивающей ему руки.
А тому только этого и надо было. Не оборачиваясь, он заехал кулаком Фоме в пах; как подкинутый пружиной, одним прыжком вскочил на подводу и кулаком ударил Кондрата в висок. Возничий молча упал навзничь.
Слетев с повозки, Алексей бросился к Фоме. Тот корчился в пыли, прижав обе руки к паху и подвывая.
– Как есть вражина, – простонал он, увидев стоящего рядом Алексея. – За что?
– А нечего со спины нападать! Что я тебе, басурманин какой?
Алексей наклонился и споро обыскал Фому. Оружия вроде ножа он не нашёл, из чего сделал вывод, что Фома чей-то холоп – как и Кондрат.
– Хватит выть! Вставай, снимай рубаху и порты.
– Ты что удумал? – испугался Фома.
– Одежду твою забрать. Самого тебя не трону, а связать – свяжу.
Испуганно поглядывая на Алексея, рыжий Фома неохотно стянул с себя рубаху и порты. Положив их на телегу, он остался в одном исподнем.
– Повернись спиной.
Алексей связал ему руки верёвкой, которой раньше был связан сам. Потом подошёл к Кондрату, пощупал пульс. Пульс прощупывался – Кондрат был жив.
– Ты его живота лишил? – Фома неотступно следил за Алексеем.
– Нет, жив он. Не рассчитал я маленько. Но скоро в себя придет. Ты лучше скажи, куда вы меня везли?
– Тут недалече деревня есть, Кадошниково, там наш тиун.
– Чего ему там делать?
– Известно чего – у старосты деревенского бражку пьёт.
Тиун был сборщиком налогов и податей у князя, и надолго в веси и сёла не приезжал.
Алексей надел поверх своего спортивного костюма рубаху и порты Фомы, благо всё было широкое, на любой размер и рост; опоясался чужим поясом. От чужой одежды