– Да, – согласился Аллейн, – это, разумеется, возможно.
– Увидим. А пока, мой дорогой суперинтендант, могу я немного поговорить с этим доминиканцем?
– Я его позову.
– И мы будем поддерживать тесную связь, не так ли?
– Конечно.
– В таком случае примите мои наилучшие пожелания, – печально проговорил комиссар полиции Вальдарно.
Аллейн вернулся в магазин и передал его просьбу.
– Questore Вальдарно, да? – переспросил отец Дэнис. – Вы не сказали, что это дело касается полиции, но я нисколько не удивлен. Подождите пока, а я с ним поговорю.
Так он и сделал, объяснившись по-итальянски, и вернулся обеспокоенный.
– Подозрительное дело, – сказал он, – и не скажу, что мне нравится, какой оно принимает оборот. Он хочет прислать своих людей для обыска внизу и хочет поговорить об этом с моим настоятелем. Я сказал ему, что мы обыскали там каждый дюйм, но это его не удовлетворило. Он говорит, чтобы я передал вам, что вы можете поучаствовать. Ровно в восемь утра.
– Не сегодня вечером?
– А зачем делать это сегодня вечером и самому, если тот, хотя его там нет, заперт внизу, как рыба в консервной банке. – Отец Дэнис очень пристально посмотрел на Аллейна. – Сами-то вы на полисмена не похожи, – сказал он. – Меня это, разумеется, не касается.
– Я выгляжу безобидным посетителем? Надеюсь, что так. Скажите, вы что-нибудь знаете о женщине по имени Виолетта, которая продает здесь открытки?
Отец Дэнис хлопнул себя по лбу.
– Виолетта, точно! – воскликнул он. – Настоящая чума, вот она кто, да простит меня Господь, потому что она немного не в себе, бедное создание. Из-за всей этой истории я напрочь о ней позабыл. Я вам расскажу, только уже в атриуме. Это место мы запрем.
Достав из кармана рясы большой ключ, он действительно запер притвор, и притом весьма надежно. Ни у кого другого нет ни такого ключа, ни ключа к железной решетке, сказал он, кроме как у брата Доминика, который открывает утром.
В шесть часов базилика опустела. Все колокола Рима вызванивали «Аве, Мария!», и отец Дэнис не спеша к ним присоединился. Затем он провел Аллейна в атриум и сел рядом с ним на каменную скамью, теплую от заходящего солнца. Он был приятный человек и любил посплетничать.
Виолетта, сообщил он, уже несколько месяцев продавала открытки у входа в Сан-Томмазо. Она была сицилийкой подозрительного происхождения, не такой старой, как мог предположить Аллейн, и когда впервые появилась, еще сохраняла остатки дикой красоты. Ее история, которую она никогда не уставала рассказывать, заключалась в том, что муж ее бросил и при этом еще и сдал полиции.
– За что? – спросил Аллейн.
– А, она никогда точно не говорила. Что-то связанное с распространением запрещенных товаров. Вполне вероятно, краденых, хотя она утверждает, что понятия не имела о том, что дело нечисто, пока ее не схватила полиция и не разрушила ей жизнь. Разговор у нее невнятный, и сами святые не отделили бы факта от фантазии.
Однако она вела себя вполне