Замята хлебнул березовицы, подождал, пока она скатится по глотке в живот, и облегченно вздохнул. Жизнь, кажется, налаживалась. Суровый гость явно не собирался убивать его, и даже больше – был заинтересован в дружбе.
Замята приосанился, взглянул на Первохода прямым взглядом и спросил:
– Так о какой помощи ты хотел говорить, Первоход? И как мне за нее отплатишь?
– Отплачу серебром, – сказал гость.
Замята поскреб пальцами волосатую мускулистую грудь и прищурился:
– И чего же ты от меня хочешь?
– Неделю назад в доме Дулея Кривого убили ходока Дивляна. Ты проводил дознание?
– Ну, я, – неохотно ответил Замята и слегка поежился. – Рожа у этого парня была – не приведи Белобог увидеть снова!
– Ты проводил дознание, – повторил Первоход. – Что тебе удалось узнать?
В Замяте вдруг проснулся дух сопротивления. Он скосил глаза на меч, лежащий на лавке в углу горницы, приосанился и с вызовом проговорил:
– А с какой стати я должен тебе рассказывать?
Гость, не говоря ни слова, достал из кармана серебряную резанку, положил ее на стол и швырнул щелчком пальца к Замяте. Замята ловко поймал резанку и сунул ее под худосочный зад.
– Вообще-то я не должен тебе ничего рассказывать, – сказал он, прищурив глаза. – Но так и быть. Дивлян сидел на полу, у окна. Рожа и тулово у него иссохлись. А глаза такие... – Замята сам вытаращил глаза и передернул плечами. – Будто пред тем, как кончиться, увидел лешего и его лешиху, да от страха и помер!
– Значит, он чего-то испугался?
Замята хмыкнул и угрюмо обронил:
– Испугался? Да не дай Белобог увидеть то, что увидел перед смертью Дивлян.
Глеб потер пальцами щеку.
– Дивлян был ходоком, – задумчиво проговорил он. – А напугать ходока – это надо здорово постараться. Скажи-ка, дознаватель, вещи в комнате были целы?
Замята небрежно махнул рукой:
– Да какие там вещи. Пустой мешок да соломы клок.
– Все было на местах, ничего не перевернуто и не сломано?
– Да нет... – Замята снова потянулся за кувшином, но гость накрыл кувшин ладонью и сурово проговорил:
– После выпьешь. Говори дальше.
– Да чего говорить-то? – воскликнул с досадой Замята.
– Были там какие-нибудь странности?
Замята усмехнулся:
– Кроме того, что Дивлян весь иссохся?
– Да, кроме этого.
– Ну... Кой-какие были.
Глаза Глеба блеснули:
– Какие?
Замята вздохнул и, поморщившись, проговорил:
– Да рот у твоего Дивляна был весь изгажен.
– Это как? – не понял Глеб.
– Да так. На губах какая-то пакость, навроде черной слизи. А рот и глотка – пропеченные, будто он перед смертью горячих углей наглотался.
– Гм... – Глеб сдвинул брови и побарабанил пальцами по столу. Затем бросил на дознавателя быстрый взгляд из-под насупленных бровей и коротко спросил: – Дивляна