Я сделал небольшой глоток, несколько секунд посмаковал вкус напитка, подошел к одинокому стулу за пультом и тихо позвал:
– Симпатяга!
– Да, сэр.
– Хочу кое—что сказать тебе на прощание, – я сделал еще один глоток и продолжил, – хочу признаться, что нередко был несправедлив к тебе. Характер у меня вспыльчивый, я и сам знаю. Но таков уж есть. Извини меня, если что было не так. Ты – лучший корабль в моей жизни, поверь.
– Спасибо, сэр, – голос Симпатяги был необычайно растроганным и немного грустным, – вы тоже были лучшим капитаном в моей жизни. Пусть и вспыльчивым. Пусть и ворчливым. Но зато неравнодушным! И еще… Хочу у вас тоже попросить прощение.
– За что? – слегка удивился я.
– Я ведь действительно тогда… ну когда вы с мисс Клементиной… действительно подглядывал. Мне стыдно, сэр.
– Да ладно! Я не сержусь. Но мне все—таки любопытно: зачем?
– Вы действительно не сердитесь, сэр? – с некоторой опаской в голосе спросил корабль.
– Сказал же: не сержусь.
– Сэр, дело в том, что мне как раз выпало написать сцену сексуального насилия гвардейцев во время бунта против императрицы Туанше. А такого рода опыта у кораблей…
– Симпатяга! Звезды тебя подери!!! Я что, по—твоему, похож на маньяка, насилующего невинных девушек?!!
– Нет, сэр! – убежденно ответил корабль, – совершенно не похожи! К сожалению… То есть, я хотел сказать к счастью, сэр!
Не зная злиться мне или хохотать, я решительно сменил тему разговора:
– Ты совсем ничем не можешь управлять? Даже кухней? Перекусить что-то захотелось.
– Увы…
А потом мы молчали. Каждый о своем. Минуты таяли, словно снежинки Новогоднего Снегопада на планете Акутия. Завораживающее зрелище! Полуметровые розовые снежинки плавно опускаются на еще зеленые луга и тают, не долетая до земли нескольких метров. Снег на вечнозеленой Акутии идет всего один раз в году – в новогоднюю ночь, и этот феномен до сих пор не разгадан учеными. Давным—давно и мне довелось побывать там. Когда же это было? И сколько было мне? А сейчас… Я невольно взглянул в зеркало, чтобы лишний раз убедиться, как меняет человека Время.
– А ты совсем