Когда проснулся окончательно, комната уже была полностью залита солнечным светом. Первая мысль была вскочить, и по-быстрому собравшись рвануть в «универ» на пересдачу аэродинамики – «хвост», что весел с прошлого курса. Свесив руку с кровати и пошарив по полу, нащупал смартфон и рывком поднёс к глазам. Часы на экране оповестили о том, что сегодня торопиться уже было некуда.
Спустив ноги с кровати, просунул их в тапочки и кое-как, поднявшись, добрёл до кухни. Постоял у окна, держась за подоконник, пытаясь оживить в памяти события вчерашнего вечера, как если бы созерцание города с высоты восьмого этажа могло дать хоть какую-то подсказку. Потом сел за стол и обхватив голову руками, стал разгребать пальцами непослушные волосы. Помогло.
«Пару пива» с Мишкой по дороге из «универа» вспомнил отчётливо, далее фрагментами. В последнем кадре, увидел себя, отвешивающего хорошего пендаля Ирке-истеричке из соседнего подъезда. В общем, один из заезженных образцов коллекции «наше старое кино». Ничего нового из-за чего стоило бы переживать. Успокоившись, Егор почувствовал, невыносимую жажду. Откуда-то из глубин затуманенного сознания выплыл образ искрящегося водопада разбивающегося брызгами об дно заиндевевшего стакана, наполняющегося тёмной тягучей субстанцией состоящей из тысячи сверкающих пузырьков, стремительно несущихся наперегонки вверх, и разрывающимися маленькими фонтанчиками на поверхности.
– А-а – простонал Егор и снова обхватил руками голову. Через секунду, вскочил, метнулся в ванную, ополоснул лицо холодной водой и выскочил в прихожую. С разбега запрыгнул в кроссовки, и, накидывая на ходу жилетку, выскользнул за дверь.
4
– Пират! Пират! Где ты, турок нетуношный? —
Баба Катя, подняла старую миску с черными пятнами отколотой эмали, что валялась перевёрнутой в траве рядом с конурой. Подойдя к бочке, зачерпнула дождевой воды и обмыв внутренность миски рукой, выплеснула в огород. Поставила миску перед входом в конуру и аккуратно вывалила в неё содержимое кастрюли, соскребая остатки со стенок ребром ладони. Подумав несколько секунд, с трудом нагнулась, и докуда могла дотянуться, собрала с травы остатки собачей еды разбросанные вокруг, добавила в миску.
– Войны на тебя нет, окаянный. —
С тех пор как уехала Даша, старая женщина всё чаще стала разговаривать с собакой. Пират, отвечал ей пронзительным взглядом, той глубокой и безграничной тоски, которую можно встретить только в собачьих глазах.
Вечерами сидя на ступеньках крыльца, отдыхая от дневных забот, всё чаще стала вспоминаться бабе Кате её прожитая жизнь, те далёкие события минувших лет, которые, как ей казалось, были забыты навсегда. В такие минуты, старый пёс, улавливая своим собачьим чутьем, настроение хозяйки, подходил и, устраиваясь рядом, клал свою большую чёрную голову ей на колени. Поглаживая собаку за ухом, печально всматривалась