– Даже надежнее, – пробормотал он, – чем если бы за дело взялся доктор Браун. А где, кстати, он? Только что сопел за спиной.
Доктор тоже лежал, раскинув руки широко – как на пляже. Рядом, что естественно, застыла на коленях Зина Егорова – главная кормилица города. Она так и не поменяла фамилию на аристократическое Браун, хотя они с доктором заняли индивидуальный особнячок одними из первых.
Короткое слово – «пляж» – царапнуло какую-то струнку в душе; заставило мысли Никитина заметаться в поисках. Он остановился взглядом на застывшей посреди зала фигуре профессора Романова.
– Впрочем, – отметил он, – «орудие главного калибра» Алексея Александровича – голова – не застыла. Она сейчас фиксирует все происходящее здесь, и командует руке, быстро черкавшей что-то в блокноте. Собирает факты. А потом профессор сядет, и будет думать, думать – чтобы поразить всех глубокомысленными выводами. А что тут думать? И так все ясно.
Он набрал воздуха в грудь, и негромко, но четко – так, чтобы не оглушить жену – провозгласил на весь зал:
– Это солнечный удар. Необычный, очень жесткий и стремительный, но вполне объяснимый.
– И как ты, Анатолий, объяснишь…, – резко повернулся к нему профессор.
Никитин перебил его движением руки, одновременно облегченно вздыхая при виде того, как Светлана легко и грациозно, несмотря на размеры, вскочила на ноги, чтобы через пару шагов склониться над другим недвижным телом. Это был доктор Браун, и Зинаида рядом подняла к целительнице взгляд, полный муки и надежды. К словам Анатолия прислушивались все – даже те, кто сейчас нетерпеливо ждал Левину рядом с телами своих бессознательных близких.
Анатолий обратил общее внимание прежде всего на себя – на ту энергию, что переполняла его; буквально перехлестывала через край.
– Я думал, что это эйфория от победы… над богом, а потом над чудовищем… Но только теперь понял – это тоже связано с солнцем; с очень злым солнцем. Словно я через кожу, всем организмом смог питаться его энергией. Ну… как наши полупроводники – напрямую.
– А как же Роман Петрович, и доктор, и все остальные?
Штатный оппонент, Алексей Александрович Романов, профессор Санкт-Петербургского университета, даже перестал мучить ручку и блокнот. Доктор, кстати, уже сидел на полу с вполне осмысленным взглядом.
– Все очень просто, –