Где булькают таинственные глины,
Где неподвижен свет, и тени длинны,
И чаша неба алым налита.
Косяк гусей, прижившихся в тепле,
Стараюсь ненароком не спугнуть я.
Здесь киноварь рождается во мгле,
Кровавя почву смертоносной ртутью.
Земли новорожденной вид суров:
Здесь пузыри вскипают неустанно
И гейзеры взлетают, как фонтаны,
Над спинами коричневых китов.
Здесь понимаешь: сроки коротки
И ненадежна наша твердь земная,
Где словно льды плывут материки
И рушатся, друг друга подминая.
И мы живем подобием игры,
Ведя подсчет минутным нашим славам,
На тоненькой пластиночке коры,
Над медленно клубящимся расплавом.
Дворы-колодцы
Дворы-колодцы детства моего,
Я вижу их из года в год все ближе.
На них ложился отблеск солнца рыжий,
Над ними выли голоса тревог.
Слетал в них сверху нежный пух зимы,
Осколки били проходящим градом.
Здесь жили кошки, голуби и мы —
Болезненные дети Ленинграда.
Нас век делил на мертвых и живых.
В сугробах у ворот лежала Мойка,
И не было отходов пищевых
В углу двора, где быть должна помойка.
Но март звенел капелью дождевой,
Дымилась у камней земля сырая.
Мы прорастали бледною травой
Меж лабиринтов дровяных сараев.
И плесень зацветала на стене,
И облака всходили желтой пеной,
И патефон в распахнутом окне
Хрипел словами песни довоенной.
Дворы-колодцы, давнее жилье
Мне в вас теперь до старости глядеться,
Чтобы увидеть собственное детство —
Былое отражение свое.
Годовщина прорыва блокады
Мне эта дата всех иных
Важнее годовщин,
Поминки всех моих родных —
И женщин, и мужчин.
Там снова тлеет, как больной,
Коптилки фитилек,
И репродуктор жестяной
Отсчитывает срок.
Я становлюсь, как в давний год,
К дневному шуму глух,
Когда из булочной плывет
Парного хлеба дух.
Сказать не смею ничего
Про эти времена.
Нет мира детства моего, —
Тогда была война.
День Победы
Подобье черно-белого экрана
Скупая ленинградская природа.
По улице проходят ветераны,
Становится их меньше год от года.
Сияет медь. Открыты окна в доме.
По мостовой идут они, едины,
И сверху мне видны, как на ладони,
Их ордена и сгорбленные спины.
С годами все трудней их марш короткий,
И слезы неожиданные душат
От их нетвердой старческой походки,
От песен их, что разрывают душу.
И взвода не набрать им