в белизне,
в каждой волне.
Белое солнце – над голосами.
Звёздная ночь над морем
Волны спокойные
ночью не спят.
И своим трепетом
волны вполголоса,
волны спокойные,
с ней говорят:
Все настоящее никогда не кончается:
не кончается: пребывает,
пре-бывает…
Уходит из моря ночь —
и вновь перед рассветом
звёзды ладоней твоих погружаются в синюю бездну.
Разное
Соне, моей племяннице
Воздух – ласковое море,
листья – рыбки золотые.
Ветер, сам с собою споря,
песни им поёт простые.
Вслед за ним они несутся —
чешуёю золотою
шелестят, блестят, смеются
нежной, тихой теплотою.
Вот такая осень, Соня!
Слышишь песни? Видишь блики? —
На твоей они ладони,
ты лови, лови их лики.
Зимнее
Иногда нужно просто поднять глаза и посмотреть на падающий с неба снег.
Он просто падает и не печалится,
радуясь каждому прикосновенью – к чему? – не важно:
столько разных прикосновений! каждое – нежно, каждое – важно.
Посмотри, как он падает, радостный и спокойный.
И на губы твои – подними только глаза свои – он тоже тогда упадёт:
несколько – две, а, может быть, девять – снежинок.
Вот – на губах твоих – снег.
I
Беспощадно – так было, так есть и так будет —
я смотрю не на мир, а в себя.
Всех защитных давно я лишился орудий,
и последнее – нежность – я отдал, любя.
Ничего, проживу – как-нибудь – беззащитным:
жили же павшие в бездну! – и я проживу…
Сколько было их, будет – камней монолитных,
лёгких бабочек, окровавленных – в снег – наяву.
Я люблю эту зиму – мне дышится вольно,
осязательно: кажется, воздух обрёл —
этот снежный, прозрачный – и тело, и волю,
и со мной по бульвару в обнимку пошёл.
Мы идём, одинокие, трепетно, вместе.
Белый светит нам свет фонарей.
Ты и я, этот воздух, мы – в нежности, в песне,
в песне пьяной, хорошей моей.
До свидания!
Так неловко забыть попрощаться.
Говорит ли во мне земляничное Божоле?
Говорит ли безбрежно?
Ах, как хочется – навсегда – беззаветным остаться,
музыкантом последним и нежным,
на заснувшем в морях корабле.
II
У всего своя зима, родная.
У меня. И у тебя. У нас.
Белизна печалится, не зная,
отчего печаль на этот раз.
Но возрадуется золотое
на лазурном, синем, голубом,
и легко вдохнёшь тогда простое
счастье свежести – живым вином.
И,