– Прикажете обедать подавать, Матвей Евграфович?
– Подавайте, Глафира Карловна, подавайте. Я пока побуду у себя в кабинете.
Головацкий, находясь во власти собственных мыслей, тяжело поднялся на ноги, сунул в рот сигару и степенным шагом прошествовал в смежную комнату. Сел за стол, выдвинул ящик и, порывшись в нем, извлек нужную папочку с золотым тиснением.
Ничего нового о покойном генерале Корниевиче из своей личной картотеки Головацкому почерпнуть не удалось. Генерал был действительно крупной политической фигурой, героем кавказской войны, и, на первый взгляд, все его возможные контакты лежали на поверхности. Матвей Евграфович не сомневался, что департамент полиции не обошел вниманием ни одного из возможных свидетелей. А те каналы, по которым Корниевич мог приобретать кокаин, минуя аптечные сети, были известны и самому Головацкому. Их можно было пересчитать по пальцам. А что если генерал приобретал кокаин не сам, а через кого-то из доверенных лиц? Через того же Симакова, например? Или, вообще, через третьи руки? Этот вариант также не стоило сбрасывать со счетов. Найдется непосредственный покупатель – глядишь, найдется и ключик к разгадке. Или, как минимум, к одному из неразрешенных на данный момент вопросов. Матвей Евграфович знал нужного человека, через которого можно будет раздобыть информацию на эту тему. Связи и круг знакомых бывшего профессора академии права были довольно широки.
Закончив с записями по личности Корниевича, Головацкий уделил немало внимания и погибшему вчера вечером капитану Симакову. Интересный факт относительно генеральского адъютанта бросался в глаза практически с первых строк. Симаков слыл завзятым дуэлянтом и не единожды прибегал к столь радикальным методам разрешения спорных вопросов. Однако, насколько мог судить Матвей Евграфович, Симаков за всю свою жизнь не проиграл ни одной дуэли. Даже незначительных ранений не получал. Он был словно заговоренным. А тут… Такое фатальное невезение! Осечка… Головацкий нахмурился, поскреб указательным пальцем кончик носа и с явным неудовольствием покачал головой. Чем больше он думал о произошедших событиях, берущих начало с трагической смерти генерала Корниевича, тем меньше они ему нравились. Прав был Буйчилов. Дело тут явно нечисто…
Мягкий предупредительный стук в дверь нарушил тишину кабинета.
– Да-да!
В дверном проеме появилась голова служанки с седыми, забранными под белоснежный чепец волосами. Головацкий обернулся через плечо.
– Обед подан, Матвей Евграфович.
– А Ульяна Дмитриевна пришла?
– Уже за столом. Вас дожидаются.
– Хорошо. Я иду.
Профессор убрал папочку обратно в стол и запер ящик на ключ. Не то чтобы Головацкий не доверял кому-то из прислуги. Боже упаси! Скорее, сработала выработанная годами привычка.