Ему открыла женщина средних лет в сером ситцевом платье с высокой стойкой и повязанным на груди белоснежным фартуком. Головацкий галантно приподнял шляпу и представился.
– Могу ли я видеть госпожу Кильман?
– Проходите, – произнесла служанка настолько тихо, что Матвей Евграфович с трудом расслышал это коротенькое словечко.
Его провели в гостиную на первом этаже.
– Госпожа Кильман сейчас спустится.
И снова потянулись нескончаемые минуты ожидания. Профессор нетерпеливо расхаживал взад-вперед, что само по себе уже было нетипичным для человека его образа жизни. Головацкий не любил совершать лишних и ненужных движений.
Гостиная Анны Кильман была такой же скромной, как и сам ее дом. Минимум меблировки, неприглядные занавесочки на окнах, безворсовые ковры. Матвей Евграфович еще до появления хозяйки имел возможность охарактеризовать ее как человека крайне нуждающегося…
Наконец она появилась.
– Господин Головацкий?
Анна Кильман остановилась на пороге и, безвольно опустив руки вдоль тела, грустно взирала на визитера. Глаза ее были красными и воспаленными от слез. Длинные светлые волосы уложены небрежно. На щеках с едва заметными ямочками ни единого следа румянца. На госпоже Кильман было черное пышное платье.
– Добрый день, – Матвей Евграфович поклонился. – Я вынужден извиниться, госпожа Кильман, за свое вторжение. Вам, наверное, сейчас не слишком удобно принимать кого-либо, но обстоятельства обязывают меня…
– Что это за обстоятельства?
Она села, при этом забыв предложить место гостю. Головацкий вынужденно остался стоять, заложив руки за спину и взирая теперь на женщину сверху вниз.
– Я занимаюсь расследованием гибели Антона Антоновича Сербчука.
Кильман вздрогнула, ее лицо сморщилось, и Матвей Евграфович подумал, что женщина сейчас неминуемо расплачется. Однако этого не произошло. Она лишь опустила глаза и судорожно переплела пальцы рук.
Головацкий поспешил продолжить:
– Мне известно о тех отношениях, что связывали вас с покойным, но уверяю вас, госпожа Кильман, что все это останется строжайше между нами. Вам не придется ничего афишировать, не придется давать никаких официальных показаний, но я был бы вам крайне признателен, если бы вы ответили на несколько моих вопросов.
Она снова подняла на него взгляд:
– Что же тут расследовать, господин Головацкий? Антон… Антонович погиб по неосторожности. Разумеется, это могло случиться с каждым, но… Я чувствую в этом и свою вину.
– В чем же?
Госпожа Кильман грустно и натянуто улыбнулась:
– Он шел ко мне. Определенно ко мне. И в такой час…
Головацкий насторожился.
– Прошу прощения, – вклинился он. – Вы хотите сказать, что не виделись с Антоном Антоновичем в ту… ночь?
– Нет, не виделась, – глаза женщины блеснули от навернувшихся слез. Нижняя губа дрогнула, но она снова сдержалась. – Но, говорю вам, он определенно