Разве что тем, кто за ним спускается с гор.
Из машины выскакивает бритый афганец. Его догоняют.
– Переводчик, разберись.
Говорит на пушту. Не понимает… Какие-то 4 тысячи отобрали…
– …врет, товарищ майор… Отвези зеленым, смотри, чтоб снова не сбежал…
Смеющийся щербатым ртом седобородый афганец
гладит смущающегося мальчишку в лиловой тюбетейке:
«Молодец, сынок, сестру убил…»
Старик смеется. Мальчишка смущается…
Наверное, я что-то не так …перевел.
Объяснять мир или изменять его?
С чего начать? С кем мы:
кто сочинил эсперанто
или начинил бомбы?
Что же, пусть нас рассудят потом!
Скандал. Советская застава грабит афганские машины.
Вчера остановили члена ЦК НДПА. Искали непонятно что.
Разбор на месте.
Побрившийся, но немытый начальник заставы. Шепелявит: вместо «ш» – «ф».
Все нормально, только письма не передают… ничего не было…
Только патрон в компот попал.
Какой патрон?
Щенок. Ошпарился.
Спускались мазь Вишневского спросить.
И все?
Молчит…
…Метровая полка – библиотека заставы.
Половина книг разодрана.
Зачитанная, но в обложке: «Литературные памятники. Поэт Джон Китс».
Нет. Ничего не брали. Только мазь Вишневского… А Патрон сдох.
У водителя на стекле наклейка:
стюардесса в белых перчатках приглашает в полет…
Помнишь, на десятом году нашей жизни
мы решили еще раз познакомиться в каком-то юрмальском кабачке?..
Заблудиться, потеряться в тебе,
задохнуться.
Дорога только на ощупь.
Пусть не жмут тебя никакие сомнения.
Не смотри на обратную сторону. Ее нет.
Этот лист склеен кольцом. Перекручен, как одеяло. В плоскость Мебиуса.
Боюсь дотронуться до тебя. Руки дрожат.
Нет, это из какой-то странной пьесы.
Из до или послевоенных лет…
Не может легкий шарфик стюардессы
Напомнить окровавленный брезент…
Мы с тобой обязательно послушаем церковный орган.
Следующий Новый год мы встретим вместе.
А пока складываю ладони. Молитва.
Приблизить тебя к лицу.
Всю. Всю. Всю.
Вместе с музыкой и теплом твоего дома.
Последняя ночь на афганской земле. Разговор с водителем.
– Что ты думаешь об Афгане?
– Как вам сказать, в моей жизни ничего ТАКОГО, наверное, не будет.
Товарищ майор, а после вас кто-нибудь будет?
Молящие лица женщин в черном у дверей кушкинской таможни.
Изумленный взгляд ооновского наблюдателя: зачем их сюда пустили?
Сказали бы, что их сын погиб, спасая товарищей… Так все-таки легче…
Мы вышли. У нас масса проблем. Мы живы.
Снится Афганистан. Аэродромными огнями мерцает буква