–Есть еще их верная шавка, Польша.
–Вы правы. Польша вернейший и надежнейший союзник Франции, хотя, казалось бы, еще год назад этой страны и не существовало. Как быстро меняется ситуация, не правда ли Евгений Яковлевич?
Тот промолчал.
–Но силами европейских стран не получится взять Россию, и французы с англичанами это прекрасно понимают. Им нужно на кого-то здесь внутри опереться, вот они и помогают нам. Чтобы после окончания войны, а она рано или поздно закончится, мы платили по долгам царского правительства и за текущую помощь.
–Так зачем наше руководство помогает этим проходимцам? Мы что, воюем за то, чтобы русский народ, который и так настрадался за последние пять лет, ближайшие двадцать еще пахал на француза? Все Наполеона нам простить не могут?
–Наше руководство думает, что они сами используют союзников, чтобы вернуть Отечество, а потом каким-то способом надуть их.
–Ну, тогда большевики правы. Мы, белое движение, сражаемся не за Россию, а за каких-то толстосумов и капиталистов, которые будут пить кровь из нас.
–Вы неверное ставите акценты, Евгений Яковлевич,-чуть поморщился Вахромеев. В общем, это пустые разговоры. Феликс Дмитриевич просит вас не задерживаться и прибыть к нему в Крым как можно скорее.
–Я намерен дать отрицательный ответ. Извините, господа, но я как-тоне привык, чтобы какой-то человек, о существовании которого я не знал еще полчаса назад, распоряжался моей жизнью.
–Так, попробуем по-хорошему. Евгений Яковлевич, после падения Одессы куда вы отправитесь? Здесь у вас есть Шемаков и как-то помогает.
–Отправлюсь в Новороссийск или еще куда-то.
–За что будете жить? Вы не военный, жалования вам не положено. Высокопоставленных знакомых с властью в том сумасшествии, которое предстоит, вам не найти. Думаете добыть деньги за оставшиеся недели здесь, в Одессе? Ну, попытайтесь, удачи.
Кильчевский молчал. Водоворот последних дней совсем его закружил, и у него совсем не было времени, чтобы обдумать свое ближайшее будущее.
–А там,-продолжал Шлемберг,-у вас будет полное довольствие и доверие начальства.
–Ну, допустим. Но зачем я ему? Мы с ним не знакомы, может, он ошибся? Я не военный, не разведчик, связей с союзниками у меня нет.
Он чуть не сказал, что связей с большевиками тоже нет, но