– Что же мне с тобой делать, сладенький, а? Я в ответ кисло улыбнулся.
– Может, взять тебя к себе, а? Как думаешь? – продолжила она и поправила свою мелированную челку. – Будешь у меня в квартире прибираться. Раз-два… Вечным мужем…
Ссориться снова не хотелось. Я только закатил глаза и покачал головой:
– Зачем я тебе нужен, если я такой плохой…
Катя потянулась через меня голой рукой к столику.
– Тебе сигарету? – спросил я.
– Ага… и зажигалку…
– Здесь нельзя курить.
– Мне, сладенький, можно. Мне тут все на свете можно.
– Так я это… не понял… зачем я тебе нужен-то?
Она закурила, перевернулась на спину и подтянула одеяло повыше. На ее загорелом лице появилась улыбка.
– Зачем? Это бабский вопрос. «Зачем я тебе», – передразнила она. – Только бабы задают такие вопросы, да и то – если дуры…
Катя, злобно подумал я, разглядывая ее лицо, быстрее всех на свете сообразит, как нахамить, как задеть за живое. Это все потому, что она раньше играла в КВН. И весь ее юмор – родом оттуда. А меня одноклассники не взяли в команду. С тех пор – это от зависти, наверное, – мне никогда не нравились все эти кавээнщики, все эти «веселые» и особенно «находчивые». Клуб находчивых… Придумали же. Возвели в добродетель самое бессмысленное свойство человеческой натуры. Мне вдруг пришло в голову, что где-нибудь, наверное, есть Клуб злых и находчивых. Это когда красивые толстожопые бабы, которые друг друга ненавидят, собираются вместе и заводят светский разговор.
Но ее хамство надо пресечь… В конце концов, кто тут мужчина?
– Знаешь что, дорогая…
– Ладно, шучу… – перебила она и выпустила дым. – Иди сюда, поцелую… Вот так…
Мы поцеловались. От нее приятно пахло духами и дорогими сигаретами.
– Главное – от волнения не обделайся… Можно подумать, ты мне очень нужен…
Катя вдруг отодвинулась, потом приподнялась на локте и затушила сигарету.
– Ты же преподом собрался работать, да?
– Я, к твоему сведению, уже работаю…
– Работаешь?! – она развеселилась. – Ну, так значит, сладенький, тебя скоро отымеют и без моего участия.
Вот там, говорю я себе, по ту сторону реки виднеется здание института, где меня в самом деле отымели без ее участия. А заодно и философа-неогегельянца. Он тогда был еще «философом-постмодернистом». И отымели бы еще больше, не вмешайся тогда Гвоздев.
Маршрутка выезжает к большому мосту. Здесь ровное пространство, открытое всем зимним ветрам, чистая обозримость, награждающая взор туриста крепостью, собором с позолоченной иглой, могучей гранитной набережной и многочисленными дворцами на той стороне реки. Сейчас сумерки, и все это достояние скрылось бы во мраке, если бы не электрическая подсветка. Она подчеркивает здешнюю контурность и правильную геометричность.
Мост тоже подсвечен – весь в фонарях, огнях, светящихся