– Сергей еще долго здесь будет? – спросил сзади Глущенко.
– Не знаю, – сказала больше других информированная Марина, – я сегодня привезла ему замечания по рукописи. Как быстро он управится, не знаю. А так как сейчас все делается быстрее, чем раньше, боюсь, как бы нотариальные походы не выбили Сережу из колеи.
– А что вас смущает? – спросила Лидочка.
– Его роман – современная проза. Хоть там есть все – и фарс, и трагедия, но в принципе это роман о большой любви, и вставить его в план производства было нелегко. Это же не Чейз и не Стивен Кинг. А знаете, как быстро у нас меняется обстановка – исчезнет бумага, появится какой-нибудь соблазнительный американский боевик… и перенесут Спольникова на будущий год, а там, глядишь, и забудут о нем… Вы меня понимаете? А книжка достойна того, чтобы выйти в свет, уж поверьте моему редакторскому чутью.
На плохо освещенной платформе скопилось много народа, была и обязательная компания с гитарой. Воскресный вечер означал расставание с московскими гостями, с отцами семейств, возвращавшимися к трудовым будням, с подружками, с соседями по даче… Вечер выдался тихим, приятным, воздух хотелось традиционно сравнить с парным молоком, а картину увенчивала луна. В такой вечер кажется, что сейчас услышишь шум прибоя, что там, внизу, расстилается море, и вот-вот в кустах запоют цикады.
В ожидании электрички все стеклись в кружок.
– Споем, что ли, товарищи? – иронично спросил Глущенко. Таких вот прощальных кружков на платформе было не меньше дюжины. В некоторых пели: несколько рюмок и теплый лунный вечер – вот и рождается сладко тянущая за душу любовь к ближнему, и выражается она у нас по-язычески, в общей песне…
Электричка ослепила, взревела и тяжело затормозила. Стало ясно, что дамам придется до Москвы стоять.
– Почему ты не купил машину? – Это были последние слова Нины Абрамовны, обращенные к бывшему мужу. Сергей не нашелся, что ответить: он только беспомощно развел руками – он все еще чувствовал себя виноватым перед этой строгой женщиной и никак не мог научиться соответствовать ее высоким стандартам.
Глущенко, отвернувшись, улыбнулся. Итуся кинулась ловить Пуфика, который тоже было полез в электричку, ему захотелось в Москву.
Компания с гитарой втиснулась в вагон следом за Ниной Абрамовной. Невысокая Марина сразу исчезла в толпе пассажиров, но голова Нины Абрамовны, затянутая на прямой пробор волосами так туго, что глаза приобрели китайский абрис, гневно покачивалась среди лохматых молодых голов. Электричка глубоко вздохнула, рявкнула и быстро набрала скорость.
– Ну вот, остались все свои, – сказал Женя Глущенко. – Пошли к нам водку пить…
– Женя! – возмутилась Итуся.
– Хотя