– Спаси меня, и я готова стать твоей суженой. О, мой повелитель!
– Как тебя зовут?
– Маанита, твоя верная слуга…
Непослушные пальцы сами выпустили вуаль, и на какой-то момент монарх Чагара слегка вырвался из-под плена колдовского очарования. Но совсем избавляться от такого сладкого плена ему сознательно не хотелось даже под угрозой собственной и немедленной смерти.
Зато очередные приказы он раздал уже вполне уверенным, недрожащим голосом:
– Эту – оставить возле меня! Остальных – в повозки, и под особым конвоем отправить к моей матери в её личное распоряжение. Её величество – в курсе.
Когда вокруг все задвигались, а в скалы потянулся специальный отряд, намереваясь проверить, все ли имперцы сдались, Гром опять склонился к голове усевшейся возле его ног красавицы:
– И много тайн ты знаешь о дворце Гранлео в Шулпе?
– Все, мой благодетель! И я готова начать о них рассказывать немедленно.
– Хорошо, только давай вначале посетим мой шатёр и слегка поужинаем перед дальней дорогой. – Он хотел ещё раз, без всяких свидетелей или помех полюбоваться неимоверной красотой Мааниты. – Ну а потом мы отправимся в мою столицу…
– Мой повелитель, я готова сопровождать тебя всюду, держась за твоё стремя!
Чувственный голос раздавался с таким жаром и вожделением, что никогда ранее не поддававшийся на подобную лесть монарх вздрогнул от приятных мечтаний:
– Зачем же так, тебе не пристало бегать. Поедешь на луке моего седла.
– Как прикажешь, мой король…
Короткое пребывание в шатре ещё больше околдовало и так до одури впечатлённого короля. Теперь он уже с нескрываемым восхищением рассмотрел точёную шею, нежнейшие золотистые локоны и окончательно влюбился до беспамятства во все детали божественного лика молодой пленницы.
Поэтому, когда они вновь вышли из шатра, он уже без всяких сомнений втянул красавицу на луку своего седла, ощутил, как она доверчиво и страстно к нему прильнула, и с рассеянной улыбкой дал команду трогаться в столицу.
Прибыл его величество в собственный дворец при свете наступившего дня, но так и не откликнулся на насущные проблемы, с которыми к нему приблизились как его придворные, так и военные генералы. Даже к матери не явился и про дочь не поинтересовался, а сразу же подался с Маанитой в свои палаты. Категорически приказав гвардейцам не пускать к нему никого и ждать только, когда он сам соизволит выйти из своих спален.
Самые важные государственные дела зависли в воздухе без должных решений и приказов. Зато по всему дворцу