Санат помолчал, глядя на девушку, потом задал еще один вопрос, самый странный:
– А как вы себя называете? Ваша семья?
Исвирь забыла о смущении. Изумлению нет предела. Глаза широко раскрылись, девушка долго не могла найтись с ответом.
– Никак, – наконец, сказала она. – А как нужно?
– Никак, – отрезал Санат. – Отец записи ведет?
– Да какие записи ему вести? Он проще так подойдет, да скажет. Читает разве – это да. Ну, когда бумагу какую с города привезут.
– И все?
– Все.
Санат вздохнул, поставил под повозку закрытый кувшин.
– Не принимай близко к сердцу. Просто те люди, что записывают и сохраняют историю семьи, часто уходят к вампирам. Вот я и подумал, когда ты сказала про чай, что ты из этих…
– Никогда бы не ушла! – воскликнула Исвирь. – Вот тоже мне! Сидеть впотьмах и одной кровью питаться!
Санат рассмеялся, пальцы коснулись ладони девушки. Исвирь вздрогнула.
– Прости. – Санат отдернул руку. – Пальцы холодные…
– Ничего, – шепнула девушка.
Со стороны ручья приближались друзья Саната по несчастью. Судя по топорщащимся волосам, они не только напились и набрали полные бурдюки, но даже искупались. Однако беспощадное солнце высушило их по дороге, от свежести не осталось следа.
Исвирь заторопилась, явно не желая становиться мишенью для насмешек.
– А вы… Ты… Приходите сегодня на вечорку к нам? Там много народу соберется, будем истории страшные рассказывать. Ну? Придете?
– Может, и загляну, – улыбнулся Санат.
– Буду ждать. Приходите обязательно. У оврага дом, где еще забор синей краской покрасили.
Убежала, ловя на себе завистливые взгляды девушек. Накинулись бы, если б не жара, а так только шипят втихомолку.
***
Караван повозок тронулся с рассветом. Левмир не раз выбирался в город с родителями, но все равно вертел головой, будто впервые видел пустующие поля, рощицы, где по осени можно насобирать грибов, узкую извилистую речку, где купались дети и взрослые, сбиваясь небольшими группками – все же далековато от деревни. Смотрел и чувствовал, что на обратном пути все это изменится. Будто в последний раз так искрится на солнце вода, в последний раз переливается на ветру пшеница.
Санат, сидевший на повозке рядом с Левмиром, похлопал его по плечу и улыбнулся.
– Не кисни, паренек. Переживем.
Отец с утра все еще на себя не походил, ехать с Левмиром собиралась мать, но зашел Санат и решительно отверг эту идею. «Ни к чему вам, – сказал он. – Работайте или отдыхайте – все лучше, чем без толку себя изматывать. А за Левмиром я прослежу». Не сразу, но мать согласилась.
– Как это делают? – спросил мальчик. Воображение рисовало тускло освещенное помещение с каменными стенами, где стоит зловещего вида устройство с кучей игл, трубочек и баночек, поблескивающих в свете черных свечей…
Санат